Копи царя Соломона

Но ведь это были наши алмазы. Они не принадлежали ни царю Соломону, ни царю Давиду, ни португальцу да Сильвестра – никому на свете, кроме нас. Их отыскали тысячи лет назад в громадной воронке у подножия Молчаливых и сложили здесь. И сделало это доверенное лицо самого царя Соломона, чье имя, возможно, было начертано иероглифами на остатках восковой печати, еще видневшейся на крышке ящика. Перед нами сверкали камни, стоимость которых составляла миллионы фунтов стерлингов, и груды золота и слоновой кости по сравнению с этим были сущей мелочью.

Теперь оставалось одно – унести их отсюда.

Два других ящика, с которых мы, немного успокоившись, сняли тяжелые крышки, также были полны сокровищ. И каких! Там обнаружились алмазы редчайших оттенков, многие из которых были размером с голубиное яйцо.

Взмокшие от возбуждения, потерявшие разум и осторожность, мы напрочь забыли о Гагуле. Старуха же, окинув нас злорадным взглядом, бесшумно, как кобра, выползла из сокровищницы и заковыляла по проходу, ведущему к потайной двери. Очнулись мы лишь тогда, когда до нас донесся отчаянный голос Фулаты:

– Бугван! На помощь! Она хочет… Скорее, я держу ее!..

Алмазы выпали у нас из рук – под сводами Соломонова тайника загремел неожиданно сильный низкий голос Гагулы:

– Отпусти меня, девчонка! Все равно вы все умрете!

Наступила короткая тишина, а затем вновь раздался крик девушки:

– Помогите! У нее нож…

Затем все смолкло. Размахивая лампой, в которой едва теплился огонь, мы со всех ног бросились по проходу туда, где оставили Фулату. Но когда мы оказались там, каменная многотонная дверь уже почти опустилась – до пола оставалось не более трех футов.

Прямо возле входа в отчаянной схватке сошлись хрупкая Фулата и Гагула, чье тело оказалось словно выкованным из железа. Отважная девушка обливалась кровью, но, несмотря на это, продолжала удерживать старую ведьму. Внезапно старуха, сделав неуловимое движение, вырвалась, зашипела, как дикая кошка, отшвырнула от себя девушку, бросилась ничком на пол и, извиваясь, начала протискиваться в щель под медленно ползущей к полу галереи глыбой.

И вот уже Гагула под ней…

То, что мы увидели, описать невозможно! Огромный каменный блок остановил колдунью; она пронзительно закричала – и все двадцать тонн серого камня расплющили и вдавили в пол ее безобразное тело. Последние нечеловеческие вопли, хруст ломающихся костей – и щель, соединявшая тайник с внешним миром, исчезла.

Все это заняло считаные секунды. Мы бросились к Фулате – она едва дышала. Нож Гагулы, этого исчадия ада, несколько раз глубоко вонзился в грудь девушки, и я сразу понял, что конец ее близок.

– О, Бугван! Господин мой, я умираю! – задыхаясь, прошептала юная красавица. – Гагула… я увидела, как… камень начал опускаться. Я закричала, она бросилась к двери… Тогда я схватила ее и стала держать, а Гагула достала нож…

– Фулата! – в отчаянии воскликнул Гуд, сжимая несчастную девушку в объятиях и осыпая ее лицо поцелуями. Наверное, это было единственное, что он сейчас мог для нее сделать.

Фулата заплакала.

– Бугван, – тихо произнесла она, отворачивая лицо, – здесь ли Макумазан? У меня темнеет в глазах, я почти ничего не вижу.

– Да, – отозвался я.

– Макумазан, побудь еще немного моим языком, прошу тебя… прежде чем я отойду во мрак, я хочу сказать еще несколько слов…

– Говори, Фулата.

– Скажи Бугвану, моему господину, что я… люблю его и рада умереть, потому что знаю – он не может связать свою жизнь с моей. Как солнце не может сочетаться с тьмой, так белый человек не может взять в жены черную дочь кукуанов… Напомни Бугвану, что рядом с ним я чувствую себя так, словно в моей груди бьется птица, которая хочет вылететь оттуда и запеть… Мое сердце наполнено любовью, и, если бы я прожила еще тысячу лет, оно все равно осталось бы молодым. Еще скажи ему, что, может быть, мы встретимся с ним на звездах… Я буду искать его там… Скажи ему… нет, Макумазан, не говори ничего, кроме того, что я – его верная раба… Обними меня крепче, Бугван… О, мой возлюбленный!..

– Она умерла! – неистово закричал Джон. По его лицу струились слезы.

– Не стоит отчаиваться, старина. – Сэр Генри похлопал капитана по плечу. – Если Фулата и умерла, то умерла счастливой.

Джон Гуд вздрогнул.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что вы очень скоро последуете за ней. Разве вы еще не поняли, что мы погребены заживо?

Мы были настолько потрясены трагической гибелью Фулаты, что, пока сэр Генри не произнес этих слов, не осознавали всего кошмара нашего положения. Мы находились в западне: огромная скала навсегда отрезала нас от мира, а та, что знала тайну этой двери, лежала раздавленная ее тяжестью. Даже если бы у нас был с собой динамит, мы и с его помощью вряд ли выбрались бы отсюда. Старая ведьма заранее приготовила нам ловушку, и теперь нас ожидала медленная и мучительная смерть от голода и жажды.

С этими черными мыслями мы втроем стояли над распростертым телом Фулаты.