Корабельная сторона

— Покимарить бы часика два-три,— говорит он, с хрустом расправляя костлявые плечи.

— Сменишься и покимаришь! — Санька и сам не прочь упасть в траву и забыться во сне, но он помнит о своем обещании Бородину.— Нет, спать нельзя. Лазутчики, может быть, только этого и ждут.

А вот и нефтебаза. В потоках луны камуфлированные баки кажутся горами железного хлама, раскиданного в беспорядке на пустынном месте.

— По местам! — скомандовал Подзоров, и пикеты разошлись по своим местам.

Прошел час, за ним второй. В небе зловеще заныли моторы фашистских стервятников.

— Половила двенадцатого,— отметил Санька. Воздушные разбойники снова шли прямо на Подзорова. Затаилось все живое. Даже цикады и те перестали стрекотать.

«Кажется, пронесло!» — облегченно подумал Санька. В этот момент от завода в сторону нефтебазы полетели одна за другой три зеленые ракеты.

— Махотка, дубина стоеросовая, чего же ты смотришь?! — Санька побежал туда, где должен находиться пост Махотки.

Взвились еще три ракеты. Теперь они были выпущены неподалеку от Саньки. Вражеские летчики засекли сигналы и стали пикировать на бензобаки. Прежде всего они подвесили на парашютах несколько осветительных ракет. Вся нефтебаза стала видна как на ладони.

Санька бежал навстречу Махотке. А тот, размахивая стальным прутом, гнался за двумя парнями.

— Держи их! — орал Махотка.— Окружай ракетчиков!..

Парни метнулись в степь, но им наперерез уже мчался Подзоров. Санькино лицо было перекошено ненавистью, руки его крепко сжимали двухметровый отрезок полудюймовой трубы.

Поняв, что от погони не уйти, диверсанты остановились. Передний стал торопливо перезаряжать ракетницу.

«Если выстрелит в упор, убьет»,— подумал Санька, устремляясь на врагов. На помощь спешили и остальные пикетчики.

Диверсант вытягивает руку с ракетницей, намереваясь, выстрелить Саньке в живот, но Подзоров опережает его: он что есть силы бьет диверсанта трубой по руке. Слышится хруст и дикий вскрик. Санька взмахивает трубой еще раз и опускает ее на плечо врага. Тот валится как подкошенный.

— Митенька Сарлутов! — узнает Санька поверженного врага. Второй ракетчик, нырнув в сторону, бросается в степь.

— Беру его на себя! — кричит Федя Сундучков, выныривая из темноты.— Стой! — кричит он ракетчику.— Стрелять буду! — Но тот прибавляет хода. Они скрываются за бугром.

— Врешь, не уйдешь! — вопит Санька. А вражеские самолеты продолжают пикировать на нефтебазу. Дождем сыплются фугаски и зажигалки. Взрывы прижимают ребят к земле.

«Мимо!.. Мимо!..» — машинально отмечает Подзоров, вдавливаясь в землю, пахнущую духмяными травами. Тут взрыв неимоверной силы сотрясает округу. Одна из фугасок угодила в бензобак.

«Теперь и небу станет жарко! — думает Санька.— Надо уносить ноги, пока не поджарились в мазутном пекле!» — Он подает команду к отступлению.

— А этого куда? — спрашивает Махотка, толкая ногой лежащего в беспамятстве Митеньку.

— Придется тащить на загорбке! Бородину он, наверное, еще как нужен!

И разведчики, взвалив Сарлутова на плечи, поспешно отходят от пылающей нефтебазы.

Баки рвутся один за другим, к покрасневшему небу взлетают покореженные листы стали и целые озера мазута.

— Что это? — Махотка проводит по волосам.— Никак, дождь? — И смотрит на руку.

— Дождь,— угрюмо соглашается Санька,— только мазутный…

Ребята бегут что есть силы, следом за ними ползут пылающие языки горящей нефти.

«Как там Кимка? — думает командир пикетчиков с опаской,— не зацепило ли его взрывом, ведь первый бак взорвался в той стороне, где дозор нес Урляев». Ленька Слон, конопатый дылда, откликнулся на Санькин сигнал, а Урляев молчит.

За речушкой, отделяющей нефтебазовские владения от поселка Глинка, остановились.

Взрывы продолжали сотрясать округу, пламя поднималось все выше и выше, казалось, языки его вот-вот ударят по краю луны, оттого та и поспешила прикрыться черной тучей.

В близлежащем нефтебазовском поселке загорелись три деревянных многоквартирных дома. Началась паника. Женщины с детишками на руках, мужчины с чемоданами и узлами бегут, не помня себя, подальше от грохочущего ада, под защиту обвалованных берегов Воложки. А следом ползут огненные щупальца взбесившегося спрута, одинаково жадно пожирающего нефть, бензин, мазут и смазочные масла…

Ребята с тревогой глядят на погорельцев. Митенька Сарлутов приходит в сознание, он испуган, даже стонать не решается. Он лежит на глинистом бугорке возле ног пикетчиков и с ужасом глядит на дело рук своих. Он понимает: вражеские летчики вышли на цель только благодаря его сигналам.

Заметив, что Сарлутов в сознании, Санька спрашивает:

— Кто был с тобой?

Митенька закрывает глаза. «Не скажу… Все равно мне крышка!..» — думает он.

— Врешь, все равно скажешь! — Санька зло щурится,— выложишь все, что надо! — И он поднимает трубу над головой.— Ну!..

Сарлутов взвизгивает тоненьким голоском:

— Ни-и-и!.. Не надо!.. Скажу!.. Старшим был… Степка… Могила…

«Так я и думал! — про себя сказал Санька.— Значит, не ошибся… А Федор-то! «Жадина» и «кулак»!.. Вот это маскировочка!.. Нет, Степка, тебе от чекиста не уйти!»

— Ура, Кимка идет! — завопил Махотка.