Корабельная сторона

— А мамочкин бидон! — всхлипнула Зойка.

Это всхлипывание подействовало отрезвляюще.

— Бидон я тебе сейчас принесу,— сказал Санька,— а вот за камыш нам всыплют, как пить дать!.. А Никишкина избушка? Разве вам ее не жалко?

— Жалко,— сознался Кимка.— Но ведь в ней все равно никто не живет… И потом… это уже не Никишкина избушка, а логово Быка…— Соколиный Глаз пытался, как видно, ободрить как самого себя, так и своих друзей.— Сань, а как ты думаешь, найдут они его?

— Быка-то? Найдут, если не сгорел…

— Вот и я так думаю,— обрадовался Кимка.— В конце концов, ведь это самое главное!

Санька задумчиво посмотрел на далекое зарево с плохо скрытой тревогой: ведь сейчас там, в самом пекле, находились герои-чекисты во главе с Санькиным отцом. Хотелось бы ему знать, как-то у них там сейчас разворачиваются события. Но разве угадаешь!..

От тревожных дум на сердце стало еще тяжелее.

— Вот что,— объявил Меткая Рука,— о том, что случилось на озере, особенно о Чемодан Чемодановиче — никому ни слова! Тайна эта не наша, государственная! Поняли?

— Поняли! — как эхо, откликнулись Кимка с Зойкой.

Санька сбегал домой и принес Зойке эмалированный бидончик:

— На, держи!..

— А тебе не попадет за него? — робко возразила Зойка, пытаясь вернуть подарок обратно.

— Не попадет. Мама еще в прошлом году подарила его мне для походов… Так что, не беспокойся!..

И обрадованная девчонка со всех ног помчалась домой.

Постояли. Помолчали.

— Сань, ты, кажется, говорил, что Лена Джурба твоя землячка?

— Не-е… Сенькина.

— A-а, впрочем, это роли не играет. Завтра, после работы, и повидаем Лену. Она так в заводском общежитии и живет.

— Хватился!.. Вот уже месяц, как они с Бородиным расписались и живут теперь у дяди Сережи.

Комка вытаращил глаза:

— Это почему же я ничего не слыхал?

— А ты об этом спроси у Бородина или у Лены. Может, они тебе пригласительный билет на свадьбу послали, да почта затеряла…

— Ну, замолол!..— рассердился Кимка.— Я его всерьез, а он — шуточки.

— А если всерьез, то потому, что свадьбу решено отпраздновать седьмого ноября! 

Глава шестая

Сергей Николаевич Бородин и Лена Джурба сразу же после женитьбы получили «шикарную отдельную жилплощадь» — им отвели двенадцатиметровую каюту на старом плавучем дебаркадере. Плавучим его можно было назвать условно, ибо вот уже третий год как его повидавшее виды стальное днище покоилось на песчаной косе, хотя в борта еще продолжали пошлепывать несердитые волжские волны. Когда-то это была крупнейшая на Каспии грузопассажирская шхуна, курсировавшая по маршруту Астрахань – Махачкала – Баку – Красноводск – Астрахань. Ее две могучие мачты, разряженные гирляндами парусов, выдерживали натиск любых штормов. Бороться со стихией в штормовую погоду кораблю помогала паровая машина в сто лошадиных сил. В молодости шхуна носила гордое имя «Циклон», после революции военморы дали ей еще более гордое название — «Мировая революции».

И вот теперь корабль превращен в плавучее общежитие…

Высокие борта корабля покрашены кузбас-лаком. Дощатая палубная надстройка, некогда белая, по мановению волшебного карандаша коменданта общежития стала грязновато-желтой. Зато тонкая, но высокая труба с красной полоской у верхней части белизной может поспорить с лебедями.

Машинное отделение и кочегарка расположены в кормовом отсеке корабля. Машину за ненадобностью давным-давно, конечно, выкинули. Зато котел служит верой и правдой круглый год. Летом пар поддерживается для горячей воды, чтобы бригады чернорабочих, занятых на зачистке мазутных барж, могли в положенное время искупаться в баньке. Зимой корабль обогревает команды стоящих на ремонте судов.

В этот удивительный рай и была допущена семья Бородиных.

Вечером, во второй понедельник сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года, два долговязых подростка с замиранием сердца ступили на трап, положенный с борта «Мировой революции» на обрывистый берег, укрепленный каменной стеной. Одеты ребята были по тем временам хотя и не блистательно, но вполне прилично. На них были костюмы из школьного черного сукна, на фоне белых рубах особенно ярко алели пионерские галстуки, а на ногах горели надраенные до блеска ботинки. Это были Санька и Кимка. По всему было видно, что они идут к кому-то в гости.

— Сань, а где его каюта? — спросил Кимка, хмуря светлые обгоревшие брови.

— Каюта? — спросил Санька.— А внизу, третья по правому борту.

Меткая Рука внимательно осмотрел пунктирную дорожку иллюминаторов, вытянувшуюся вдоль всего борта, и изрек:

— Как совиные глаза!

Кимка прищурился:

— А по-моему, как пуговички на баяне…

Из кочегарки вынырнул патлатый малый с мазутной паклей в руках, подозрительно посмотрел на мальчишек и густым басом пророкотал:

— Это что еще за гуси-лебеди, швабру вам в бок! А ну улепетывайте отсюда без оглядки!

Парень был невысок ростом, но плечист и крепкорук. Санька с Кимкой сразу же сделали правильный вывод — с таким лучше не связываться: накостыляет по шеям в два счета и плакать не позволит. И потому миролюбиво откликнулись:

— Товарищ механик, мы — в гости…