Корабельная сторона

Саньке захотелось узнать, как Мария Петровна оценивает красавицу Ирину.

— Она тебе глянулась? — спросил он.

— Девица интересная. Хорошо учится. Разбирается в литературе, в музыке… Вот, пожалуй, и все, что мне о ней известно.

— А разве этого мало?

— И много, и… ничего.

— Как это?

— А так. Какой она человек, мы не знаем. Добра? Зла? Скрытна или, наоборот, само откровение?! — Мария Петровна вздохнула.— Угадывать не берусь, сам не маленький, разберешься. Будь только…— Она хотела сказать осмотрительным, но поняла, что это слово сыну ни о чем не скажет, а лишь растревожит его, может быть, даже обидно ранит.

— Что «только»? — рассмеялся Санька.— Не влюбляться с первого взгляда? Не буду!

— Вот и хорошо.

Появился Кимка. Он наскоро поздоровался с Марией Петровной, умоляюще показал Саньке на ходики: мол, опаздываем. На что Санька резонно ответил:

— Сам виноват. Пришел бы пораньше, не опоздали бы.

— Не мог.

— Почему?

— С Заинькой, то есть с Зоей проболтали…

— Так чего же ты торопишься? — удивился Санька.

Кимка потупился:

— Мы с ней договорились встретиться в клубе ровно в восемь.

— Тогда быть тебе сегодня битому!

— Уже опоздали?!

Санька утвердительно кивнул головой, едва удерживаясь от хохота. Вид у Кимки был уморительно-жалкий. Казалось, изобретатель «адской смеси» только что проглотил изделие собственных рук и ждет, что вот-вот взорвется…

— Не отчаивайся, Зойка придет на танцы не раньше, чем через час.

— Нет! — Кимка замотал головой.— Она не опоздает!

— Однако! — не удержался Санька.— Мы так уверены?!

— Лорд острить изволит?! — разозлился Кимка.— Это тебе не Настенька-распузастенька, которая…— он так выразительно махнул рукой, что его мысль стала ясна и без слов.

Теперь надулся Санька. Так до самого клуба и добрались без единого слова, упрямо наклонив лобастые головы, как молодые бычки, которые вот-вот начнут бодаться.

На площади, возле клуба моряков, крутился людской водоворот: прогуливались стайками девчата-подростки, поодаль от них фигуряли на все лады их однолетки, мальчишки. Они скакали, толкались, кукарекали по-петушиному, мяукали по-кошачьи, свистели по-боцмански.

Степенно, по двое, по трое, «плавали» Санькины сверстницы, ожидая, когда к ним подойдут их вздыхатели и ухажеры. Те же, у кого пока таковых не имелось, делали вид, что мужская половина человечества их вообще не интересует.

Из открытых окон фойе, где заводская и флотская молодежь под звуки духового оркестра весело и деликатно толкалась, доносились звуки популярного вальса «На сопках Маньчжурии». Особенно выделялась труба, на которой играл руководитель оркестра музыкант-самоучка Вася Лелин.

— Вот дает! — не удержался Кимка, выворачивая шею чуть ли не на триста шестьдесят градусов, но Зойки нигде не было.

— Да, у Василь Максимыча талант прирожденный! — согласился Санька, посматривая сначала влево, потом вправо… Ни Настеньки, ни Ирины еще не было.

— Здесь подождем или пойдем на танцы? — Кимка виновато посмотрел на друга.

— Как хочешь,— смягчился Санька.

Санькино великодушие вызвало ответное великодушие у Соколиного Глаза.

— Решай ты…

— Нет ты…

Молча посмотрели друг другу в глаза и безудержно расхохотались. Нахохотавшись, поспешили в танцевальный зал.

Заядлые танцоры уже старались вовсю: носились по залу как угорелые, кружили своих партнерш и через левое, и через правое плечо.

При входе в фойе Санька споткнулся.

— К встрече,— машинально обронил Кимка.

— Вот вам и бабка-угадка! Милая бабуся, скажите, пожалуйста, а когда закончится война?

Кимка пошевелил губами, словно что-то высчитывая, и так же спокойно ответил:

— Через три года…

— Почему же через три? — опешил Санька.

Кимка снисходительно усмехнулся, всем своим видом показывая, что вопрос Лорда, по крайней мере, наивен.

— Почему? — переспросил Кимка, продолжая изображать оракула.— Да потому, что не меньше двух лет нам нужно для того, чтобы подрасти, окрепнуть… Ну и годик, чтобы повоевать… Орденок-другой заработать… А там — пусть она и кончается!

— Мудрец!.. Ничего не скажешь! Не голова, а парламент… правда, без председателя!..

Осторожно лавируя между танцующими, пробрались в дальний угол зала, встали возле приступок, ведущих на сцену, где небольшой кружок Санькиных одногодков упражнялся в остроумии. Они отпускали довольно ехидные шуточки в адрес своих дружков, с трудом передвигавших ноги не в такт музыке, а в соответствии с собственным счетом: «Раз-два — в сторону! Раз-два…»

Шутники и сами в танцах еще не преуспели, но… такова уж, видно, человеческая природа — в чужом глазу, как говорится, соринку видим, а в своем — бревна не замечаем.

Ни Кимка, ни Санька вдаваться в подобные туманности не имели ни желания, ни времени. Они обменялись рукопожатиями с остряками и тут же про них забыли, переключив все свое внимание на танцующих. Мелькнули сутулые плечи и челка Феди Сундучкова. Он довольно легко вальсировал с буфетчицей Фаей. Встретившись взглядом с Подзоровым, Сундучков заговорщически подмигнул.

— Чего он к нам все в дружки набивается? — поморщился Кимка.

— А ты своего мастера чего-то недолюбливаешь? — усмехнулся Санька.