Корабельная сторона

Под понятием «некоторые» Санька подразумевал ту категорию людей, для которых все средства хороши при битве за личное благополучие — от плевка клеветы до удара ножом. Много непонятного принесла с собой война! Еще год назад все было простым и ясным, весь мир делился на две части — на друзей и врагов. Все рабочие люди относились к разряду друзей, капиталисты и их прислужники — к врагам. И никаких тебе компромиссов! А сейчас пойди разберись, кто чем дышит. Взять хоть Бориса Солнышкина — парень видный, красивый, добрый, собакам и кошкам последнее отдаст, а в отношениях с товарищами не искренен. Ловчит там, где не надо. С девчонками паточно-липок. Неприятно.

Думает Санька, тревожится, а дело делает как надо! Если судить по пятибалльной системе, на твердую четверку жмет, старается на пятерку, да не вытягивает, наверное, потому, что «чувства» к металлу маловато. Вот Кимка — другой коленкор: тот работает, будто забавляется, а детали вытачивает на загляденье, старые мастера руками разводят — талант, да и только!..

А в школе все наоборот было: Санька шагал впереди, помогая таким, как Кимка.

Недавно сквозь пласт привычных забот прорезались новые тревоги: все больше и больше подозрений у ребят вызывает Федор Сундучков, хороводится с какими-то подозрительными личностями, пресмыкается перед Солнышкиными.

Ох, надо бы об этом работничке перемолвиться словом-другим с Сергеем Николаевичем!

Вот и еще одна чугунная красотка готова. Санька отводит каретку, специальной скобой промеряет поясок — точно.

— Как в аптеке! — говорит он вслух.

— И часто ты сам с собой разговариваешь?

По голосу определил: Нина! Обернулся — она. Девушка улыбается, даже не улыбается, а сияет. Ее улыбки, словно солнечные зайчики: блеснут — и нет, блеснут — и нет!

— Что-нибудь случилось?

— Резец сломала. У тебя лишнего не найдется? А то в инструменталку бежать — времени много потеряешь.

— Лишнего нет, а запасной найдется! — Санька открыл шкафчик с инструментом и, выбрал самый лучший резец, протянул Нине.

— Можно сказать, от собственного сердца отрываю! — пошутил Санька и тут же испуганно прикусил язык: кто ее знает, эту Думбадзе, вдруг с юмором не в ладах, опять разобидится. Но девушка успокоила его, ответив с едва уловимым грузинским акцептом:

— Вай! Скорее сюда «Скорую помощь»!

— Зачем? — не понял Санька, но тут же расплылся в радостной улыбке.

— Сердце — штука нежная, а тут от него самое дорогое отрывают! — темные глаза девушки заискрились лукавством.

«А деваха-то — казак! — с уважением подумал Санька о Нине.— За словом в карман не лезет! Такую в цехе полюбят!»

Вспомнилась Ирина. С ней все стало очень сложным. Избалованная красавица все сильнее притягивает его к себе и в то же время отталкивает. Все у них ладится, когда они на людях, стоит же им уединиться, Ирину словно подменяют: она то ластится к нему, то начинает высмеивать, потом просит прощения.

В обеденный перерыв Санька завернул к Кимке. Урляев с увлечением продолжал вытачивать многоколенчатую замысловатую деталь для аэросаней.

— Кончай, в столовку опоздаем!

— Кончаю, кончаю,— забормотал Урляев, продолжая выжимать из станка предельную скорость. Подошла Нина, поздоровалась.

— А это кто? — сострил Кимка, не оборачиваясь.

— Зойка! — ответил в тон ему Санька.

— Врешь?! — мотор, недовольно чихнув, стал замирать. Кимка похлопал-похлопал глазами и неожиданно бухнул: — Ну, Санька, и попадет же тебе сегодня от Ирины!

— Не попадет,— рассмеялась Нина.— А я для чего? Коли что — приду на подмогу!

— Ого! — Урляев протянул ей руку.— Держи!.. Кимка.

— Нина. Пошли обедать!

— Пошли! — и они пошагали в столовую. 

Глава двенадцатая

В гости пожаловала весна. Приход ее Кимка с Санькой почувствовали сразу — обувка и рабочая и выходная в мокреть приказала долго жить. Парусиновые полуботинки, в которых они летали на работу,— нормально ходить в них уже было нельзя,— поползли по всем швам.

В довоенное время стоило Саньке промочить ноги, как он тут же схватывал ангину или насморк, а тут — каждый день носки хоть выжимай — и ничего, наоборот, даже чихать разучился.

Кимка во все времена придерживался спартанского образа жизни, потому и сейчас считал совершенно закономерным ходить с мокрыми ногами и не болеть.

Здоровье здоровьем, но ведь босиком на работу не пойдешь, да и в клуб тоже.

— Н-да-а, загвоздочка! — Кимка критически оглядел свои «топалы», обмотанные медной проволокой, с порванными верхами и отстающей подошвой.— Хорошо, если еще одну смену вытерпят. А потом? Может, съездить на черный рынок?

Санькина обувь если и отличалась от Кимкиной, то лишь большим количеством намотанной вкруговую проволоки.

— Съездить, конечно, не счет, а вот толку от этого не вижу. Мама ездила, говорит, обувку на деньги не приобретешь, в обмен на муку или на хлеб — пожалуйста… А так!.. Лорд безнадежно махнул рукой.— После работы пойдем к нам, будет «большой совет».

— А кто на нем будет, кроме Марии Петровны?

— Бородины.

— Ну что ж, совет так совет!

На том и порешили.