Корабль и другие истории

Почерк, распластывающийся в полет,
которого правило не берет,
которому прописи — мука,
в бумаге линованной он как в тюрьме —
«…пиши поперек!» — не к тебе ли и мне
сей императив обращен в тишине,
в которой ни стука, ни грюка?
Почерк как прочерк в графе графологий, —
то обостренный в обрыв, то пологий, —
без аналогий.
Косо и криво — быстрее, быстрей! —
нить лабиринтова вьется (не оборвется?) вязью
                                          чернильной.
Жизнь обострилась настолько, что боли острей;
почерк как отпечаток — пальцев? судьбы? — оттиск руки
                                          со стороны тыльной.
Я различаю твои состояния так,
как различает слои археолог:
по начертаниям букв и по тому, как падает восклицательный знак,
как скашиваются тире, ведя свой ночной волок.
Так за пишущую машинку! скрывать и скрыть
все механизмы срывов и состояний!
только другое слово летит во всю прыть
из-под литеры с увеличением расстояний
между рукой и бумагой. И во всю дрожь
и во все тепло или лед ладонного поля
письма писать в ничто и отвечать — на что ж? —
видно была дана невольная воля.
Без обращений, но… без обращений! — ну…
все-таки был искус и обращаться.
Ибо ко всем — это и ни к кому.
Стало быть, к одному? к себе, может статься.
Беря начало из тьмы на белизне бумаг остается след.
Исследователь (преследователь…), следопыт, бредущий
                                          по кромке!
Вначале был почерк, выбивающийся из смет,
взметающий над собой невидимый свей поземки.

ПИСЬМО 1-е

Здравствуйте, дорогая! Раб Ваш Вам пишет,
Руки Ваши целует, бредит, докучный.
Как хорошо шептать — никто не услышит.
Только конверт и Вы и коралл сургучный.
Только ведь и не мне Року так сдаться,
Видеть я Вас хочу, видеть твой почерк.
Частное у меня лицо, может статься,
Но уж зато мое (зачеркнуто, прочерк).
Но в сей полночный час сладив с молвою,
Мир, как подарок, спит в черной коробке.
Я ведь и не прошу: кивни головою;
Только взгляни, блесни (вымарано, скобки).
Высоколоба ты и так черноброва,
Так тебя на руках и унес как тать бы;
Только бы не променять Божьего слова
На разноцветный шум белого платья.
В этом краю, где нет ни одной тайны,
Где бытие само вздорно и спорно,
Взор твой как отсвет звезд неба Украйны,
Святок ли? Рождества? (угол оборван).
(Вымарано пять строк или поболе)
И не дадут ответа (пропуск) спроси я.
Но и в руках судьбы, в камере боли,
Весь я твой, ангел мой, Анастасия!

ПИСЬМО 2-е