Корабль Иштар

Он пообедал в одиночестве, едва замечая, что находится перед ним, тщетно пытаясь разобраться в произошедшем. Какова история этого камня из Вавилона? Каким образом корабль оказался внутри — кто и зачем сделал это? Форсит писал, что нашел его в кургане Амран, к югу от Qger, разрушенного дворца Навополассера. Существовало мнение, и Кентон знал об этом, что на месте этого кургана в древнем Вавилоне находился Э-Сагилла, зиггурат, то есть храм, построенный в виде поднимающихся ступенями галерей. Храм называли тогда Великим Домом Богов. Форсит предполагал, что этот камень был особенно почитаем, иначе чем еще можно было объяснить, что когда Сеннашериб разрушил город, камень уцелел и впоследствии был вновь возвращен в перестроенный храм?

Но почему был он так почитаем? И почему чудесный корабль был заточен в камне?

Ключом к разгадке могла бы стать клинопись, если бы она лучше сохранилась. Форсит писал, что в ней несколько раз настойчиво повторяется имя Иштар — вавилонской Богини-Матери и, кроме того, богини мести и разрушения; четко видны были также украшенные стрелами знаки Нергала, бога, правящего в подземном царстве, Повелителя теней; и символы Набу, бога мудрости. Эти три имени были, пожалуй, единственным, что удавалось разобрать. Как будто тлетворное влияние времени, сгладившее другие слова, оказалось перед ними бессильно.

Читать клинопись для Кентона было почти так же легко, как читать по-английски. Теперь он вспомнил, что имя Иштар в надписи — это имя разгневанной богини, выражающее ее разрушительные ипостаси, несущее в себе опасность, угрозу, поскольку всегда соотнесено со знаками Набу.

Форсит, видимо, этого не заметил, а если и заметил, то не придал значения. И скорее всего он не почувствовал таящегося в камне аромата.

Однако ни к чему было ломать себе голову над этой надписью. Она исчезла навсегда, обратившись в пыль.

Кентон в нетерпении отодвинул стул. Он понимал, что вот уже в течение часа медлит, разрываясь между отчаянным желанием вернуться туда, где находился корабль, и боязнью обнаружить, что все происшедшее было всего лишь сном, игрой воображения, что маленькие фигурки стоят там же, где он впервые увидел их, что все это — и корабль, и человечки — всего лишь игрушки.

— Сегодня больше не беспокойтесь обо мне, Джевинс, — сказал он дворецкому, — у меня важная работа. Если кто-нибудь придет, скажите, что меня нет дома. А я запрусь в своей комнате, и, пожалуйста, не отвлекайте меня, если только не протрубит архангел Гавриил.

Старый дворецкий, служивший еще отцу Кентона, улыбнулся.

— Хорошо, мистер Джон, — сказал он, — вас никто не потревожит.

Чтобы попасть в комнату, где находился корабль, Кентон должен был пройти через другую, хранившую редчайшие находки, привезенные им из разных уголков Земли. Внезапно взгляд его привлекло голубоватое сияние, и он остановился как вкопанный. Это светилась рукоятка меча, хранившегося в одном из шкафов. Любопытное оружие, он купил его у кочевника в Аравийской пустыне. Меч висел на древнем плаще, в который хитрый араб завернул его, прежде чем скрыться в своей палатке. Сколько же столетий оставили свой след на побледневшей лазури этого плаща, на фоне которой, подобно знакам каббалы, свивались и развивались серебряные змейки?

Кентон взял в руки меч. Рукоятку тоже оплетали серебряные змейки — близнецы изображенных на плаще. С одной стороны к рукоятке примыкала бронзовая перемычка цилиндрической формы, длиной восемь дюймов и диаметром три. Книзу она расширялась, расплющивалась и переходила в острый клинок, похожий на лист какого-то дерева. Клинок достигал двух футов в длину и шести дюймов в ширину. В рукоятке меча мутным голубоватым светом мерцал большой камень.

Миг — и это уже не просто мерцание: камень стал прозрачным и засиял, как огромный сапфир!

Подчиняясь какой-то смутной мысли, подсказывавшей ему, что эта новая загадка связана с кораблем, Кентон набросил плащ на плечи. Держа в руках меч, он вошел в свою комнату, закрыл за собой дверь, пройдя к кораблю, сдернул с него покрывало.

Кровь застучала у него в висках, и Кентон отпрянул.

Теперь на корабле было всего две фигурки — барабанщик, закрыв голову руками, сидел, скорчившись, на черной палубе, и девушка на другой половине наклонилась над ограждением, всматриваясь куда-то вниз.

Кентон быстро выключил свет и стал ждать.

Тянулись минуты. Мерцающие огни улицы проникали сквозь шторы, освещая корабль неверным светом. Слышался равномерный шум транспорта, его монотонность нарушалась звуками гудков, похожими на приглушенные взрывы, — знакомый голос Нью-Йорка.

Но что это за ореол вокруг корабля? И что стало с уличным шумом?

Тишина вливалась в комнату, как вода наполняет сосуд.

Вдруг раздался какой-то звук, мягкий, томный, похожий на слабый шелест волн. Он навевал дремоту, усыплял, глаза у Кентона закрывались. С усилием он приподнял веки.

Серебристая туманная сфера медленно и плавно надвигалась на него. В этой дымке парил корабль, весла его не шевелились, парус был слегка спущен. Вокруг его изогнутого носа завивались ажурные барашки бледно-синих волн.