Корабль Иштар

Я кивнул. На самом деле они уже порядком раздразнили меня. По-видимому, они этого и добивались, стараясь разжечь мое воображение. Я задрожал при мысли о том, что я мог бы сделать, если бы этот — ну, допустим — Сатана и его могущество были в полном моем распоряжении. Сатана смотрел на меня совершенно невозмутимо. В глазах Конзардине я уловил понимание и, к алеется, даже сострадание.

— Ладно, — сказал я довольно резко. — Мне хотелось бы выяснить еще некоторые детали. Предположим, я откажусь играть в эту вашу игру. Что будет со мной?

— Завтра же вы будете в Баттери-парке, — ответил он. — Ваш двойник исчезнет из Клуба. В том, что репутация ваша не пострадала, вы убедитесь сами. Вы будете свободны. Но...

— Я так и думал, сэр, что здесь есть «но», — прошептал я.

— Но я буду разочарован, — спокойно продолжал он. — А я этого не люблю. Я боюсь, что ваши дела вряд ли пойдут в гору. Может статься — я найду для вас некий постоянный упрек, некое живое напоминание о том, как вы низко пали в моих глазах, что».

— Я понимаю, — перебил я. — Однажды это живое напоминание чудесным образом перестанет быть напоминанием — живому.

Он ничего не сказал, но по его глазам я понял, что именно это он и имел в виду.

— А что помешает мне, — опять спросил я, — принять ваш вызов, сыграть с вами один тайм, чтобы выбраться отсюда, а потом... А?

— Выдать меня? — он хохотнул, но губы остались неподвижны. — Вам это не удастся. И не пытайтесь. А если попробуете, то уж лучше вам было и вовсе не появляться на свет, Джеймс Киркхем. Это говорит вам сам Сатана!

Взгляд голубых глаз обжег меня. Казалось, мрак сгустился вокруг него. И такой повеяло жутью, что у меня перехватило дыхание и замерло сердце.

— Это говорит вам сам Сатана! — повторил он.

Наступила пауза. Я старался взять себя в руки.

Опять зазвонил колокольчик.

— Пора, — сказал Конзардине. Он был очень бледен. Я понял, что выгляжу не лучше.

— Кстати, — голос Сатаны снова звучал совершенно спокойно, — у вас как раз есть возможность увидеть, что происходит с теми, кто пытается встать мне поперек дороги. Правда, придется принять некоторые меры предосторожности. Не беспокойтесь, с вами ничего не случится. Необходимо только, чтобы вы были безмолвны и неподвижны, а по вашему лицу ничего нельзя было узнать.

Конзардине встал. Я последовал его примеру. Поднялся и тот, кто называл себя Сатаной. Я догадывался, что он велик, и тем не менее был потрясен его гигантскими размерами, Я сам почти шести футов ростом, но он возвышался надо мной еще на один фут.

Я непроизвольно взглянул на его ноги.

— О, — учтиво заметил он, — вы ищете мои раздвоенные копыта. Пойдемте, скоро вы их увидите.

Он прикоснулся к стене. Йанель скользнула в сторону, открыв короткий широкий коридор без окон и без дверей. Он пошел впереди меня, Конзардине — сзади. Через несколько ярдов он остановился и опять нажал на деревянную панель. Она бесшумно отодвинулась. Я вошел следом за ним и остановился, ошалело разглядывая открывшиеся моему взгляду огромные палаты. Впрочем, размеры и архитектура их были таковы, что вернее было бы назвать их храмом. Да, да, я рассматривал самый необыкновенный храм, который когда-либо видели человеческие глаза.

ГЛАВА 6

Мягкий янтарный свет заливал храм. Но ламп не было видно. Гигантский купол возвышался в сотне футов надо мной. Только одна стена была прямая, другие, изгибаясь, отходили от нее, как внутренние стенки огромного шара. Прямая стена отделяла от огромной полусферы примерно три четверти.

Она была сделана из отполированного зеленого камня, по-видимому малахита. На нем была высечена картина в древнеегипетской манере.

Мотивом послужила легенда о Трех Богинях судьбы: древнегреческих Мойрах, римских Парках или Норнах древних скандинавов. Богиня Клото пряла нити человеческих судеб, Лахесис их направляла, Атропа держала наготове ножницы для обрезания нитей. И среди них красовался — Сатана.

Одной рукой он сжимал руку Клото, другой направлял руку Атропы и, казалось, что-то нашептывал Лахесис. Он не смотрел на нити, как и на тех, чьими судьбами правил. Глаза его были обращены в пространство. Все четыре фигуры были выполнены в голубом, алом и ярко-зеленом цветах.

Неизвестный мне гений, выдолбивший эту картину, добился удивительного сходства с подлинником. Даже глаза на камне горели тем же неукротимым огнем, что и глаза самого Сатаны.

Изогнутые стены были сделаны из черного дерева — тикового, а может быть, эбенового. Их, как паутиной, покрывал удивительный мерцающий узор. Я пригляделся внимательнее — действительно, самая настоящая паутина тонкими нитями исчертила черные стены и потолок. Она мерцала, как паутинки в лесу при лунном свете. Сотни, а может быть, и тысячи лет плелась она на этих стенах и на потолке.

Высеченные из черного камня скамьи поднимались У дальней стены храма наподобие римского амфитеатра.