Корабль отплывает в полночь

– Очень хорошо, но лучше взять мою мазь. Я знаю, как она на меня действует.

И она повела Папашу туда, где мы спрятали свои вещи.

– Я с вами, – сказал я, поднимаясь.

Непохоже, чтобы в этот день здесь сегодня собирались убить кого-нибудь еще, – Папаша отлично справился с предварительным подлизыванием, и мы с девушкой испытали катарсис, но это еще не повод делать глупости и давать им подходить к моему тридцать восьмому.

Прогулявшись до тайника и обратно, я решил немного разрядить обстановку и сказал:

– Твой крик в самом деле помог нам, Папаша. Не знаю, как ты до этого додумался, но спасибо.

– Ах это, – ответил он. – Забудь.

– Нет, не забуду. Можешь говорить, что завязал с убийствами, но сегодня ты помог с этим делом.

– Рэй, – произнес он мрачно и чуточку торжественно, – если это тебя утешит, я готов принять на себя часть вины за все убийства, что случились с начала времен.

Я посмотрел на него и вдруг спросил:

– Папаша, а ты, случайно, не из верующих?

– О господи, нет, – сказал он.

Его ответ меня устроил. Боже упаси связаться с верующими. У нас в Мертвых землях таких хватает. Обычно это означает, что они пытаются обратить вас в какую-нибудь веру, перед тем как убить. А иногда и после того.

Мы управились со своими делами. Я почувствовал себя немного уверенней со Старым другом коммерсанта на поясе. Мамочка прекрасна, но ее не всегда достаточно.

Я долго возился с карманами Пилота еще и для того, чтобы успела прийти в порядок правая рука. Но, по правде говоря, мне не очень нравилась эта работа: присутствие мертвеца, в особенности такого симпатичного кадавра, никак не вязалось с привычкой Папаши болтать без умолку.

Папаша упаковал руку девушки по высшему разряду, перевязал каждый палец в отдельности, а потом убедил ее надеть свою левую рабочую перчатку, которую достал из вещевого вешка.

– Правую я потерял, – объяснил он. – Ту единственную, которой пользовался. Сам до этого момента не мог понять, зачем я ее храню. Как ты себя чувствуешь, Элис?

Можно было бы и догадаться, что он вытянет у девушки ее имя. И я вдруг подумал, что в подлизывательские планы Папаши входит завоевание благосклонности Элис. Говорят, желание не угасает, когда ты становишься стариком. Не до конца.

Еще он помог ей заменить нож на культе крюком.

К этому времени я проверил все карманы Пилота, до которых мог добраться, не раздевая его, и нашел только три бесформенных куска металла, еще горячие на ощупь. Разумеется, в тех местах, где на одежде были обугленные пятна.

Мне не хотелось его раздевать. Этой несложной работой мог бы заняться кто-нибудь другой, убеждал я себя. Трупы и раньше меня нервировали (как, думаю, и всех остальных), но в этот раз мне было по-настоящему тошно. Может быть, я просто сломался? Убийство – очень утомительное занятие, о чем хорошо известно всем мертвоземельцам, и хотя некоторые ломаются раньше других, но в конце концов это происходит с каждым.

Должно быть, я не сумел скрыть своих ощущений, потому что Папаша заговорил:

– Выше нос, Рэй. Вы с Элис убили крупного зверя – шесть футов и десять дюймов, я бы сказал. Можете гордиться собой. А то, что у него в карманах пусто… есть же еще самолет.

– Да, точно, – немного повеселел я. – В самолете найдется что-нибудь.

Я понимал, что не могу рассчитывать на такую добычу, как патроны тридцать восьмого калибра, но там могла быть еда и всякие другие вещи.

– Не-а, – поправил меня Папаша. – Я сказал «самолет», а не «в самолете». Ты, наверное, решил, что он разбился, но я так не думаю. Ты хорошо его осмотрел? Поверь мне, этим стоит заняться.

Я вскочил. Сердце мое бешено заколотилось. Конечно, хорошо было убраться подальше от трупа, но я ощущал и нечто большее. Меня переполняло предвкушение того, что я не решался выразить словами, и поэтому разочарование могло оказаться слишком сильным.

Короткое крыло самолета наклонилось так, что его край почти касался бетона и закрывал от взгляда шасси. Но когда я обошел крыло, то увидел, что никакого шасси нет.

Мне пришлось опуститься на четвереньки и осмотреть все, почти прижимаясь щекой к бетону, прежде чем я поверил в это. «Разбившийся» самолет висел в воздухе, не менее чем в шести дюймах от земли.

Я снова поднялся на ноги. Меня трясло от возбуждения. Я хотел что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Чтобы не упасть, я ухватился за переднюю кромку крыла. Корпус самолета просел на дюйм под моим весом, затем с небрежным усилием вернулся в прежнее положение, совсем как гироскоп.

– Антигравитация, – прохрипел я, но меня не услышали бы даже в двух футах. Затем голос вернулся ко мне. – Папаша, Элис! У них есть антигравитация! И она действует!

Элис вышла из-за крыла и стояла передо мной, тоже дрожа, с таким же белым лицом, какое, вероятно, было у меня. Папаша тактично отошел в сторону, с любопытством наблюдая за нами.

– Я же говорил, что ты выиграл настоящий приз, – заявил он безразличным тоном.

Элис облизнула губы.

– Рэй, мы можем улететь на нем.

Всего три слова, но они сделали свое дело. Во мне что-то раскрылось… нет, правильнее сказать – взорвалось.