Корабль отплывает в полночь

Незнакомец ждал. Слова Эллен еще больше накаляли обстановку. Эс наконец-то погасила свою сигарету резким неловким движением и быстро убрала руку. Я вдруг почувствовал, что нечто в этом роде должно было произойти рано или поздно, что у Эллен должна быть какая-то своя жизнь, до того как мы с ней познакомились, и что Незнакомец был частью этой жизни; что ее появление было загадкой и таким же необъяснимым будет ее уход. Да, да, я именно так все и чувствовал, хотя, учитывая наши с Эллен отношения, я должен был бы думать иначе.

– Ты обо всем подумала? – наконец спросил Незнакомец.

– Да, – ответила Эллен.

– Ты ведь понимаешь, что другой возможности вернуться у тебя не будет, – продолжил он мягко. – Ты останешься здесь навсегда, тебе придется провести остаток своей жизни среди… – он посмотрел на нее, как бы подыскивая правильное слово: – …варваров.

И снова Эллен удержала Юджина рукой, хотя взгляд ее был прикован к лицу Незнакомца.

– Что тебя здесь привлекает, Эллен? – продолжил Незнакомец. – Ты когда-нибудь пыталась проанализировать это? Я понимаю, можно развлекаться таким образом месяц или год, ну, в конце концов, пять лет. Что-то вроде игры, возвращения в юность. Но когда тебе надоест эта игра, когда ты поймешь, что ты одинока, совсем одинока, и что пути назад нет… Ты подумала об этом, Эллен?

– Да, я подумала, – сказала Эллен так же спокойно, как и Незнакомец, но в словах ее прозвучала решительность. – Я не буду даже пытаться объяснить тебе что-либо, потому что даже при всем твоем уме и мудрости, мне кажется, ты не сможешь меня понять. Я знаю, что нарушаю данные обещания – и даже больше чем обещания. Но я не вернусь. Здесь мои друзья, верные и равные мне, и я останусь здесь.

И вот тут нас охватило, я точно знаю, всех разом, огромное облегчение, будто бы зазвучала неслышная музыка или зажегся невидимый свет в наших душах. Наконец-то Эллен все сказала. После непонятной сдержанности и недоговоренности она встала на нашу сторону. Мы твердо знали, что она верит в каждое свое сказанное слово. Она была нашей, теперь больше, чем когда-либо. Наша богиня, наше вдохновение, наш ключ в будущее, та, что всегда нас понимала и могла разбудить наши воображение и чувства, которые без нее так и остались бы навсегда в своих клетках. Теперь она была нашей Эллен – нашей и (мое сознание не переставая радостно напоминало мне об этом), самое главное, моей.

А мы? А мы снова стали той самой Компанией, счастливой, с гордо поднятой головой, мудрыми, как боги, и хитрыми, как черти, собравшимися, чтобы отпраздновать важное событие, радующимися тому, что ждет впереди.

Обстановка мгновенно переменилась. Незнакомец перестал нас пугать. Он был просто одним из сотен странных личностей, с которыми мы общались, когда Эллен бывала с нами.

Он вел себя так, будто бы чувствовал это. Он улыбнулся и быстро сказал:

– Очень хорошо. Я предполагал, что твое решение будет именно таким.

Он уже двинулся в сторону двери.

– Да, кстати, Эллен…

– Да?

– Наши просили меня попрощаться с тобой за них.

– Передай им мои наилучшие пожелания.

Незнакомец повернулся, чтобы уйти, когда Эллен спросила:

– А ты?

Незнакомец оглянулся.

– Я еще увижу тебя до полуночи, – сказал он мягко и, казалось, мгновенно исчез из виду.

Мы все ужасно развеселились. Не знаю почему. Мне кажется, что частично от облегчения, а еще – как ни стыдно мне в этом признаться – оттого, что одержали победу над Незнакомцем. В одном я совершенно уверен: трое (даже, может быть, четверо) из нас чувствовали себя тогда счастливее и увереннее в отношениях с Эллен, чем когда-либо до сих пор. Это был апогей. Мы были вместе. Незнакомец был повержен, а вместе с ним и все невысказанные страхи и угрозы. Эллен откровенно открыла нам, как она к нам относится. Впереди у нас было прекрасное будущее, наполненное великими открытиями и достижениями, а Эллен готова была возглавить наш отряд в борьбе за это будущее. Какое-то мгновение мы ликовали и все было великолепно. И мы были не мы, а целое человечество, радостно стремящееся к прогрессу.

Я уже сказал, что жизнь в тот момент казалась нам просто великолепной.

И теперь я знаю, что только люди способны зверски уничтожить такое совершенство.

Ведь только люди достаточно тщеславны и скаредны, и только им присуще желание обладать сокровищем в одиночку.

Сделал это Юджин. Юджин, который не смог справиться с таким количеством счастья и потому вынужден был его разрушить. Уж что толкнуло его на этот шаг – страх, пуританское ли воспитание, – не знаю.

Это был Юджин, но мог быть любой из нас.

Лицо его горело. Он улыбался, скорее ухмылялся, с дурацким видом властного самодовольства, как я теперь это понимаю. Он положил свою руку на руку Эллен так, как никто из нас до сих пор не осмеливался, и сказал:

– Ты здорово себя вела, дорогая.

И дело было не в том, что́ он сказал, а в том, как открыто, по-хозяйски он держал Эллен за руку. И именно этот жест заставил Эс взорваться, придал ее голосу такую горечь, что мы не сразу поняли, о чем она говорила.

Она обвиняла Эллен в том, что та украла у нее любовь Юджина.