Корабль-призрак

Наконец он подошел почти вплотную, и, прежде чем чужак по воле ветра переменил курс, с «Тер Шиллинга» успели разглядеть людей на палубе и шапку пены у носа, расслышать хриплый свист боцманских дудок, скрип дерева и жалобные стоны гнущихся мачт. Затем мрак опять сгустился, и видение сгинуло, будто его не было.

– Великие Небеса! – вскричал капитан Клоотс.

Филип ощутил на плече чью-то руку, и его пробрало холодом до самых пяток. Он обернулся и встретился взглядом с одноглазым Шрифтеном, который крикнул ему в ухо:

– Филип Вандердекен, это и есть «Летучий голландец»!

Глава 10

Тьма, павшая столь внезапно после бледного свечения, скрыла все вокруг от изумленных взглядов команды «Тер Шиллинга». Мгновение-другое никто не издавал ни звука. Некоторые матросы продолжали смотреть туда, где растворилось во мраке призрачное видение. Другие отворачивались, предаваясь невеселым размышлениям, обуянные дурными предчувствиями. Первым заговорил Хиллебрант. Он поглядел на восток, подметил новое зыбкое свечение на горизонте в той стороне – и схватил Филипа за локоть:

– Что это?

– Всего лишь луна выходит из-за облаков, – угрюмо ответил Филип.

– Что ж, – произнес капитан Клоотс, вытирая лоб, мокрый от пота, – мне рассказывали раньше о подобном, но я всегда смеялся над такими байками.

Филип промолчал. Видение было истинным, сам он желал встречи с этим кораблем – и потому ощущал себя отчасти виноватым.

Луна взошла над облаками и теперь струила свой бледный свет на спящий океан. Словно поддавшись некоему необъяснимому порыву, все на борту барка уставились туда, где в последний раз был замечен призрачный корабль. А вокруг по-прежнему царил мертвый штиль.

С самого появления призрака лоцман Шрифтен оставался на мостике. Теперь он осторожно приблизился к капитану и, косясь через плечо, сказал:

– Минхеер Клоотс, как лоцман этого корабля советую вам приготовиться к очень скверной погоде.

– К скверной погоде? – переспросил Клоотс, будто вырванный из забытья.

– Да, минхеер. Говорят, встреча вроде этой, недавней, непременно оборачивается какой-нибудь бедой. Само имя Вандердекена сулит несчастье, кхе-кхе…

Филип наверняка поставил бы наглеца на место, но слова не шли с языка.

– При чем тут имя Вандердекена? – не понял Клоотс.

– Вы разве не слышали? Капитаном на том корабле, который мы все видели, минхеер Вандердекен. Это он – Летучий голландец.

– Откуда вам это известно, лоцман? – спросил Хиллебрант.

– Мне многое известно, но я не все рассказываю, – отозвался Шрифтен. – В общем, как велит долг, я предостерег вас насчет погоды.

С этими словами лоцман спустился с мостика.

– Великие Небеса! Еще никогда в жизни я не был настолько смущен и напуган! – признался Клоотс. – Не знаю, что сказать и подумать… Филип, по-вашему, это было что-то сверхъестественное?

– Да, – грустно признал юноша, – я в этом не сомневаюсь.

– А мне казалось, что времена чудес миновали, – произнес капитан, – и что мы должны отныне полагаться только на себя и не искать иных предвестий, кроме облаков на небосводе.

– К слову, облака-то сгущаются, – вмешался Хиллебрант. – Вон те, из которых вышла луна, налетели за пять минут и скоро снова ее закроют. А на норд-весте молнии сверкают, видите?

– Ладно, ребята, пора нам собрать все свое мужество и заняться делом. Меня не страшат ни ветры, ни шторма, но предупреждения вроде того, какое мы получили сегодня, мне совсем не нравятся. Не стану скрывать, сердце не на месте. Филип, будьте добры, велите принести чего покрепче, чтобы в голове прояснилось.

Филип порадовался возможности уйти с мостика: ему требовалось некоторое время на то, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Появление призрачного корабля стало для него настоящим потрясением. Не то чтобы он до сих пор не верил в реальность призрака – просто узреть его воочию, очутиться рядом с судном, на котором его отец нес проклятую вахту, с которым, как чувствовал юноша, неразрывно связана его судьба, было сродни умопомрачению.

Когда он расслышал свисток боцманской дудки на палубе призрака, то напряг слух, надеясь различить слова приказа – даже не столько сами слова, сколько отцовский голос. Заодно со слухом он напрягал и взор, стараясь разглядеть отца среди тех, кто перемещался по палубе.

Найдя юнгу и отослав его к капитану, Филип поспешно ушел в каюту, бросился на койку, зарывшись лицом в одеяло, и принялся молиться. Молился, пока не вернул себе привычные решимость и отвагу, пока не обрел присутствие духа, позволявшее стойко встречать невзгоды и опасности, пока не понял, что готов к испытаниям, как мученик, всходящий на костер.