Корабли-призраки. Подвиг и трагедия арктических конвоев Второй мировой

Я знаю, что вы, как и я, обеспокоены тем, что нам пришлось оставить эти славные суда, которым теперь предстоит самостоятельно добраться до порта. Противнику удалось под прикрытием береговой авиации сосредоточить в этом районе значительно превосходящие силы. В связи с этим нам приказано отступать. Нам всем очень жаль, что [крейсерское соединение] не может в полной мере выполнить свою задачу. Надеюсь, вскоре у нас появится возможность свести счеты с фрицами.

Больше всех был обеспокоен коммандер Брум, который увел шесть эсминцев из своей эскортной группы, решив, что они лучше защитят конвой, если поспешат на запад вместе с крейсерами, чтобы перекрыть путь «Тирпицу». Бруму казалось, что Адмиралтейство его предало. Он сообщил Гамильтону, что готов развернуть эсминцы и возвратиться к конвою. Гамильтон ответил, что уже слишком поздно: крейсеры и эсминцы к тому моменту успели отойти на 250 км от места, где конвой был распущен. Брум печально заметил, что Королевский флот предоставил подробные инструкции по процедуре роспуска конвоя, но при этом не дал указаний на случай, если придется собрать его снова.

Хотя Брум этого не знал, офицеры на эсминце «Оффа» обсуждали возможность имитировать поломку своего корабля и вернуться обратно, чтобы защищать конвой. «Мы были в шаге от этого», – вспоминал вице-адмирал У. Д. О'Брайан, который в то время служил лейтенантом на «Оффе». Всю свою жизнь О'Брайан сожалел, что он сам и другие офицеры «Оффы» не вынудили своего командира пренебречь приказом Адмиралтейства и развернуть корабль. «Инстинкт подсказывал нам повернуть назад, и это было правильно, – вспоминал О'Брайан. – В тот момент не нужно было подчиняться приказу, и нам всегда будет стыдно, что мы этого не сделали».

Командир американского крейсера «Уичита» счел необходимым подготовить специальный выпуск корабельной газеты, чтобы объяснить события предыдущего дня и подчеркнуть, что союзники не струсили: «Никто не может обвинить нас в малодушии и сказать, что у британцев "кишка тонка", ведь они сражаются на этой войне уже почти три года и целый год при этом воевали одни. ‹…› Любой, кто встречал людей из [подвергшихся бомбардировкам] Лондона, Ливерпуля, Бристоля, Портсмута, Ковентри и Саутгемптона, знает, чего они стоят».

Через несколько часов после того, как был торпедирован неудачливый «Карлтон», нападению торпедоносцев «Хейнкель-115» подвергся американский транспорт «Питер Керр», отправивший сигнал SOS в момент гибели «Эмпайр Байрона». «Хейнкели» запускали все новые и новые торпеды, но транспорт уклонялся от них. В дуэли, которая продолжалась почти два часа, «Питер Керр» увернулся от 13 торпед. Затем к атаке подключились четыре пикирующих бомбардировщика, налетевшие на судно с характерным хищным воем. Они сбрасывали зажигательные бомбы в капсулах, которые открывались в полете и выпускали десятки самовоспламеняющихся снарядов. Попав на палубу «Питера Керра», эти снаряды вызвали несколько пожаров. Огонь уничтожил радиорубку и повредил все три американских самолета, которые стояли на главной палубе. Офицеры, матросы и артиллеристы сумели спустить две шлюпки. Они успели отойти на безопасное расстояние от судна, прежде чем пламя добралось до взрывоопасных веществ в грузовых трюмах и «Питер Керр» взорвался. В результате этой катастрофы погибли по меньшей мере 6600 тонн груза, состоявшего из самолетов, грузовиков, стали, продовольствия и взрывчатки, не говоря о том, что все это должно было спасти жизни многих советских людей.

Неподалеку от «Питера Керра» американский транспорт «Хоному» содрогнулся, когда торпеда с подлодки U-456 попала в его машинное отделение. Самолет «Блом унд Фосс-138» обнаружил «Хоному» идущим на юго-восток и вызвал подводные лодки. Выпущенная U-456 торпеда вывела из строя двигатели «Хоному» и убила двух моряков в машинном отделении. Капитан отдал приказ покинуть корабль за несколько секунд до попадания второй торпеды. Неповрежденной осталась лишь одна шлюпка, поэтому большинству из 37 выживших пришлось забраться на плоты, которые, по сути, представляли собой деревянные поддоны, прибитые к плавучим бочкам. Немецкая субмарина не стала останавливаться для допроса выживших.