Коралина

— Давным-давно, когда я была маленькой и мы жили в нашем старом доме, — начала она, обращаясь к коту, — я попросила папу пойти погулять на пустырь, находившийся между домом и магазинами. Это было не самое хорошее место для прогулок. На пустыре валялось множество старых ненужных вещей: кухонные плиты, разбитые тарелки, сломанные куклы без ног и рук, консервные банки и бутылки. Мама и папа боялись, что я буду исследовать пустырь, порежусь обо что-нибудь острое и заболею столбняком или другой болезнью.

А я всё твердила им, что хочу туда. И вот однажды мой папа надел свои тяжёлые коричневые ботинки и перчатки, я надела ботинки, джинсы и свитер, и мы пошли гулять на пустырь.

Мы медленно спускались по склону холма, внизу тёк ручей. Вдруг папа закричал: «Коралина, убегай! Взбирайся на холм!». У него был такой голос, что я сразу послушалась и побежала вверх, на вершину холма. Что-то ужалило меня в руку, но я продолжала бежать.

Я добралась до вершины и услышала позади шум. Это папа топал, как слон. Он подбежал, взял меня на руки и унёс подальше от этого места.

Потом мы остановились, чтобы отдышаться, и посмотрели вниз.

Там было всё черно от ос. Наверное, мы нечаянно наступили на осиное гнездо, которое не заметили среди валявшихся веток. Пока я карабкалась на холм, папа стоял на месте, чтобы дать мне убежать, и осы жалили его. Потом он побежал и потерял свои очки.

Меня укусила только одна оса, а его — тридцать девять. Мы посчитали его укусы в ванной, когда пришли домой.

Коралина замолчала, нагнулась погладить кота, но он отошел на несколько шагов, сел и стал смотреть на Коралину.

— Вечером, — продолжала Коралина, — папа отправился на пустырь за очками. Он сказал, что завтра вряд ли вспомнит, где их уронил. Очень скоро он вернулся. Папа говорил, что ему было совсем не страшно стоять и смотреть, как я убегаю, хотя осы больно кусали его. Он думал только о том, чтобы у меня было побольше времени и я убежала как можно дальше, иначе осы покусали бы нас обоих.

Коралина снова прервала свой рассказ и повернула ключ. Замок громко щелкнул. Дверь распахнулась. Кирпичной стены за ней не было, впереди зиял темный проём, из которого дул холодный ветер.

Коралина стояла неподвижно, не решаясь войти.

— А ещё он сказал, что стоять и терпеть укусы пчел особой смелости не требуется. А вот возвратиться за очками, когда знаешь, что осы снова могут напасть, — это по-настоящему страшно. И нужно быть действительно смелым.

И она шагнула в тёмный коридор. Пахнуло сыростью, пылью и плесенью. Кот шмыгнул за ней.

— Почему? — спросил он, и в его голосе слышалась заинтересованность.

— А потому, что настоящая смелость проявляется только тогда, когда ты напуган и всё-таки продолжаешь действовать.

Свеча отбрасывала на стену огромные, странные тени. Коралина чувствовала, что в темноте рядом с ней что-то движется, но не знала, что именно. Это «что-то» повторяло каждый её шаг.

— Поэтому ты решила вернуться? — спросил кот. — Из-за того, что твой папа однажды спас тебя от ос?

— Какой ты глупый, — ответила Коралина. — Я возвращаюсь, потому что это мои родители. Если бы мне понадобилась помощь, они сделали бы то же самое. А ты снова заговорил?

— Как мне повезло, — заявил кот, — что я путешествую в компании с такой сообразительной и умной девочкой.

В его голосе звучал сарказм, однако шерсть стояла дыбом, а кончик хвоста нервно подёргивался.

Коралина уже собралась извиниться или сказать, что в прошлый раз дорога казалась ей короче, как вдруг свеча погасла, словно кто-то накрыл пламя рукой.

В темноте слышались шорохи и стуки. Её сердце билось так сильно, будто собиралось выскочить из груди.

В конце коридора зажглась лампочка, темнота рассеялась, и Коралина увидела стоящую впереди женщину.

— Коралина, дорогая, это ты? — спросила женщина.

— Мамочка! — воскликнула Коралина и бросилась вперед, испытывая радость и облегчение.

— Дорогая моя, — сказала женщина. — Почему ты всё время от меня убегаешь?

Коралина подошла совсем близко к женщине и почувствовала, как холодная рука обняла её. Она стояла неподвижно и дрожала, а другая мама крепко прижимала её к себе.

— Где мои родители? — спросила Коралина.

— Мы здесь, — ответила другая мама. Её голос был почти неотличим от маминого. — Мы здесь. Мы хотим любить тебя, играть с тобой, защищать тебя и делать твою жизнь интересной.

Коралина отпрянула, её другая мама неохотно ослабила свои объятия.

Другой папа, сидевший на стуле в коридоре, встал и улыбнулся.

— Пойдем на кухню, — сказал он. — Устроим полночный перекус. Хочешь что-нибудь попить? Может, горячего шоколада?

Коралина подошла к зеркалу, висевшему в противоположном конце коридора. В нём она увидела девочку в голубом домашнем халате и тапочках, лицо которой казалось заплаканным, но глаза были её глазами, а не чёрными пуговицами, а в руках она держала подсвечник с погасшей свечой.

— Я буду храброй, — сказала Коралина девочке в зеркале. — Нет, я уже храбрая.

Она поставила подсвечник на пол и повернулась. Другая мама и другой папа смотрели на неё не отрывая глаз-пуговиц.