Корейский излом. В крутом пике

Работали пленные добросовестно, а в свободное от работы время замполит части взялся за их идеологическую обработку. На первом же занятии он заявил:

– Вы здесь находитесь для того, чтобы не только работать, но и учиться. Ваше обучение может занять год, два, десять, двадцать лет. Кто-то может умереть за время учебы. Но, если и умрете, не жалейте об этом, потому что вы приобщитесь к прогрессивному человечеству.

Видимо, усилия замполита имели малый успех, потому что он обратился к Колесникову за помощью:

– Майор, поговорите с американцами, ну там… про советский образ жизни, про равенство и братство всех народов в СССР. Вы летчики, они вам больше поверят. Могу текст набросать.

– Товарищ подполковик, вы же мое личное дело читали. Пообщаюсь с американцами, а потом мне очередное шпионское дело начнут шить, – попытался отказаться Колесников.

– Не волнуйтесь, все будет под контролем, я буду лично присутствовать на этом мероприятии, – успокоил его замполит.

Ругаться с политработником – себе дороже, и Павел, скрепя сердце, согласился, но предупредил, что никаких предварительных текстов ему не надо, мол, сам соображу, что говорить.

Придя в барак, Колесников уселся на свободный лежак и с ходу заявил:

– Ну что, товарищи пилоты. Здорово мы с вами повоевали.

Американцы, узнав, что к ним пришел командир эскадрильи, той самой, которая их разделала в пух и прах двенадцатого апреля, оживились и начали задавать вопросы. Так два часа и проговорили. Специальный переводчик не потребовался, потому что один из американцев владел русским языком. Замполит остался доволен, а Павел познакомился с тем самым контуженым негром.

Он носил подходящее имя Джон Блэк и являлся не чистым представителем одного из негритянских народов, а мулатом. Отец у него был ирландским коммунистом, который считал, что построение коммунизма возможно только в СССР, поэтому отдал сына на курсы русского языка, организованного русскоязычными эмигрантами.

«Вырастешь – поедешь в СССР коммунизм строить», – часто повторял он сыну, и тот внял его увещеванием. Когда отец сгинул в круговороте Великой депрессии, молодой Джон вступил в ряды некоей коммунистической организации, при этом изучение русского языка не оставил, а продолжал читать труды Маркса, Энгельса, Ленина и русскую художественную литературу в оригинале.

Колесникову, который раньше видел негров только на фотографиях, интересно было общаться с необычным американцем, и они часто беседовали на различные темы. Как-то он задал Джону провокационный вопрос:

– Ну, вот ты коммунистом себя считаешь, а бомбишь Северную Корею, где тоже коммунисты. Как это понимать?

– В Корее не настоящие коммунисты. КНДР – это детище СССР или его выкидыш, как хочешь называй. Их руководство ради борьбы за власть и в ожидании подачек готово перекраситься под любую идеологию: хоть в анархистов, хоть в либералов. Вот Китай – совсем другое дело. А в армию я пошел по контракту, потому что мечтал поступить в Московский университет, а где деньги взять? Оттрубил пять лет – вот они и деньги. А там как-нибудь сообразил бы – у моих товарищей налажены связи с вашей ВКП.

Колесникова забавляли взгляды американца на политические процессы, а в чем-то он с ним и соглашался. «А Полонский так и полностью поддержал бы».

– Ну и как тебе наши летчики? Ты же воевал против нас в «черный четверг»? – На лице Павла заиграла ехидная улыбка.

– Выше всяких похвал, – честно признался Джон. – Я бы почел за честь служить в советской авиации. У меня нормально получалось – просто не повезло.

– Не возьмут, и не мечтай, – убежденно проговорил Павел. – Подумают, что ты внедренный агент и захочешь угнать самолет. Лучше займись пропагандой советского образа жизни на английском языке – тогда тебя на руках носить будут. Уж поверь мне.

Во время одной из бесед Колесников вспомнил колонну пленных в Порт-Артуре, комментарии Джу и поинтересовался:

– Ну и как тебе жилось в корейском плену? По сравнению с нашим?

– Лучше и не вспоминать. – Лицо Джона помрачнело. – В лагерь под Пхеньяном нас заставили идти пешком. Мне еще повезло – я приземлился километрах в тридцати, а вот других гнали от самой 38-й параллели. Кормили кое-как, а тех, кто уже не мог идти дальше, просто-напросто добивали. Корейцы американцев ненавидят…

– А за что вас любить? – перебил Джона Колесников. – Разбомбили их города, уничтожили кучу населения. Хорошо хоть в плен взяли, а не расстреляли на месте.