Корень квадратный из прекрасного

ФИЛИПП: Быть гадким то же самое, что делать гадости. Вы, вероятно, жилец из флигеля?

МОЛЛИ: Джон Такер - Филипп Лавджой. Джон - Филипп.

ФИЛИПП: Вы пробыли здесь вчера вечером довольно долго.

ДЖОН: И многие вечера до этого.

ФИЛИПП: Я работал в этом флигеле.

ДЖОН: Над чем?

ФИЛИПП: Это место, где я сижу на горшке. Мой флигель, мой горшок. Моя собственность.

ДЖОН: Что?

ФИЛИПП: Когда я был маленьким, мама сажала Сестрицу в мою коляску. Считалось, что я с ней гуляю. Вместо этого я всю дорогу орал: "Это моя коляска, это моя коляска!" Дошло?

ДЖОН: Дошло.

ФИЛИПП: Мой нужник, мой флигель, моя коляска, моя жена.

МОЛЛИ: Не будь гадким, Филипп.

ФИЛИПП: Я чувствую себя гадко. Слышу гадости и вижу гадости.

МОЛЛИ: не вини нас, Филипп.

ФИЛИПП: Кого это "нас"?

МОЛЛИ: Меня и Джона.

ДЖОН: Я хочу жениться на Молли.

ФИЛИПП: Ну, так поцелуй меня в зад. Вы уже переспали?

МОЛЛИ: Нет.

ФИЛИПП: Разве ты не собираешься переспать с ним? Ведь надо выяснить!

МОЛЛИ: Что?

ФИЛИПП: Так ли он хорош в постели, как я?

МОЛЛИ: Прошу тебя, Филипп.

ФИЛИПП: "Прошу тебя, Филипп". Как ты ломаешься.

МОЛЛИ: Я ломаюсь?

ФИЛИПП: Ты ведь можешь заниматься этим и в машине, и в канаве, и в поле.

МОЛЛИ: В канаве мне это никогда не нравилось.

ДЖОН: не обращайте на меня внимания.

ФИЛИПП: Я не обращаю на вас внимания. Вы вьетесь передо мной, как комар.

МОЛЛИ: Джон был в школе чемпионом по боксу.

ФИЛИПП: О, крепкий малый - в школе.

МОЛЛИ: Джон четыре года служил во флоте.

ФИЛИПП: И, конечно же, был героем.

ДЖОН: Не совсем. Нас обучали высаживаться на берег и проникать в потайные, опасные и уязвимые места.

МОЛЛИ: Звучит прямо-таки сексуально.

ФИЛИПП: И что вы делали, проникнув в потайные, опасные и уязвимые места?

ДЖОН: Дрались.

МОЛЛИ: Филипп тоже был в армии - но недолго.

ДЖОН: А что случилось? Вас ранили?

МОЛЛИ: Нет, нет! Он подцепил свинку.

ФИЛИПП: Я подцепил свинку, то есть женился на Молли.

МОЛЛИ: Как ловко ты играешь словами.

ФИЛИПП: Я отступил в самое потайное, опасное и уязвимое место в мире.

ДЖОН: Наверняка в какой-нибудь бар или ресторан.

МОЛЛИ: Бар "Клевер" и ресторан в Бруклине.

ФИЛИПП: Вот именно, детка. Молли, где яблочная водка?

МОЛЛИ: Неужели ты...?

ФИЛИПП: Будь я проклят, если нет. Я сам ее гнал. Все 300 галлонов. На этом яблоневом саду можно разбогатеть. Где она?

МОЛЛИ: Я ее выпила.

ФИЛИПП: Триста галлонов? (Уходит на кухню).

МОЛЛИ: Я ее спрятала, но уверена, что он ее найдет.

Входит Парис.

ПАРИС: Что на обед?

МОЛЛИ: Клюквенный мусс, свинина в вине с овощами и пудинг.

ПАРИС: Свинина в вине с овощами - этим можно проверять, жив я или умер. Если тарелку со свининой поднесут к моему носу и я не подскочу, значит, можно заколачивать гроб, я и в самом деле умер.

МОЛЛИ: Когда родился Парис, мне ужасно хотелось свинины. Очень трудные роды.

ПАРИС: Джон, ты играешь в шахматы?

МОЛЛИ: Орала часов восемь. А когда устала орать, как все действовало мне на нервы.

ПАРИС: Их выточил мой дедушка. Очень трудно,

МОЛЛИ: Золотые и серые тени струились по стенам как волны. Мама Лавджой прикрыла лампу абажуром. Мне было так больно, что вся комната наполнилась болью. А потом...

ПАРИС: Перестань, мама, это ужасно.

МОЛЛИ: Рассказ про страдание окончен, малыш. Разве можно быть таким неженкой?

ПАРИС: Я не неженка, Просто мне стыдно.

МОЛЛИ: Стыдно?

ПАРИС: Стыдно! Не понимаешь? Когда я слышу слово "страдание" или "родовые муки", у меня начинаются судороги.

МОЛЛИ: Но ведь это было, Парис. Это действительно со мной было.

ПАРИС: Какая разница? Все равно стыдно.

МОЛЛИ: Это касалось и тебя, Парис Лавджой, не забывай.

Филипп, как всегда был неподражаем. Он восседал посреди комнаты и накачивался виски.

ПАРИС: Король может передвигаться только на одну клетку, а ферзь как угодно. Почему?

ДЖОН: Потому что ферзь защищает короля. Король - главный в игре.

ПАРИС: Я знаю, что главный. Когда королю объявляют мат, игра кончается.

МОЛЛИ: Когда все кончилось, Мама Лавджой приготовила роскошный обед из свинины с овощами. Я не могла есть, но Парис знал, чего хочет, стоило только поднести его к моей груди.

ПАРИС: Замолчи, мама!

ДЖОН: Хватит, Молли.

МОЛИ: Инстинкт. А мне это показалось чудом.

ПАРИС: Ты вывела меня из себя. (Уходит).

ДЖОН: Молли, почему его назвали Парисом?

МОЛИ: Это было неизбежно. Мы с Филиппом ехали в Ричмонд, ночевали в мотеле "Стратфорд Армс", чтобы встретиться с Мамой Лавджой до родов. Мама Лавджой уже назвала его Филлипом Ролстоном Лавджоем IV.

ДЖОН: Четвертый - очень аристократично. Я улавливаю.

МОЛЛИ: Филипп стоял голый у окна - луч утреннего солнца на его тело - и мы говорили о Париже, о том, как мы собирались туда поехать. Я думала, что здорово было бы поехать за границу и избавиться от Мамы Лавджой.

ДЖОН: Это можно понять.

МОЛЛИ: Когда я смотрела на Филиппа, стоящего в лучах солнца у окна, - меня вдруг захватило невероятное ощущение, - блаженство - неуловимое, призрачное - и, почувствовав его, я воскликнула: "Филипп!" Филипп обернулся, и я сказала: "Филипп, кто бы не родился, мальчик или девочка, назовем его Парис, Филипп пристально посмотрел на меня и спросил: "Что?"

ДЖОН: Законный вопрос.