Корень мандрагоры

– А сейчас у нас, типа, все нормально, да? – вставил я шпильку.

– Гвоздь, прекрати издеваться.

– Да ладно тебе, Мара, – сказал я беспечно. – Сделай лицо веселее, а то можно подумать, что произошедшее не иначе как предупреждение.

– Какое это… предупреждение? – Кислый растревожился не на шутку. – Кому… предупреждение?

Мара поднял на меня глаза, потер подбородок, сказал за–думчиво:

– Это, кстати, возможно. Ну да бог с ним. Вечером перебе–ремся на холм к сосне.

Я с Кислым занялся «устранением последствий стихийного бедствия». Мы подняли днище палатки, чтобы она просохла. Спальные мешки и одежда тоже требовали просушки. Я сходил к сосне и срезал несколько толстых веток. Вернувшись, мы со–орудили из палок П-образные конструкции, вкопали их в зем–лю и развесили на них вещи. Для конца сентября день выдался на удивление теплым, и мы надеялись, что к вечеру вещи вы–сохнут, иначе прохладной ночью в сырых спальных мешках и одежде нам придется несладко.

Мара в это время устроился возле одного из прибывших с горы валунов, с корнем в одной руке и ножом в другой. Камень, отмытый дождем и высушенный утренним солнцем, заменил ему разделочный стол. Мара нарезал корень тонкими пластинками и разложил их на камне – зелье, которое готовил наш уважае–мый алхимик, тоже требовало просушки.

Закончив возиться с одеждой, мы решили провести ревизию съестных припасов. Их оставалось не так уж и много: неболь–шой кусок козьего сыра, уже изрядно заветренного; кусочек сушеной козлятины; две банки консервированной рыбы; не–сколько помидор-сливок, взявшихся черными пятнышками; немного риса; с полкило макарон; граммов пятьдесят раститель–ного масла на дне бутылки и одна лепешка. Я развел костер, дал воде закипеть, высыпал в котелок макароны. Лепешка, ко–торая еще вчера была эталоном твердости и нашей последней надеждой на то, что с этим сухарем мы не умрем с голоду, сей–час напоминала кусок сырой глины, раскатанный в блин. Вы–кидывать лепешку я посчитал непозволительной роскошью, по–этому отнес туда, где Мара просушивал нарезанный корень, и положил на свободный валун.

В кипящие макароны я высыпал банку ставриды в масле и два нарезанных помидора, посолил. К этому времени Мара за–кончил колдовать с корнем и присоединился к нам. Уже сидя с миской, полной этого импровизированного супа, я вспомнил о лепешке, поставил миску на землю и направился к валунам. Обойдя палатку, я заметил, что камень, на котором сушился на–резанный корень, опоясан светло-коричневым узорчатым ка–натом, поблескивающим на солнце. Я сделал еще два шага, прежде чем до меня дошло, что это такое. Я остановился мет–рах в четырех от валунов и молча наблюдал, как сходящий на нет канат утекает за камень, а с другой стороны появляется сер–дцевидная светло-коричневая голова с темно-серой каемкой над глазами. Гюрза – я видел этих змей на фотографиях.

Змея подняла голову сантиметров на тридцать над землей и замерла, уставившись на меня. Она не шипела, только ее чер–ный рассеченный язык-иголка, то выскакивая, то исчезая, про–бовал воздух на вкус.

– Мара, – позвал я, не оборачиваясь. – Кажется, у твоего корня появился сторож.

– Что?

– Иди сюда. Только не торопись.

Черные немигающие глаза-щелочки по-прежнему следили за мной. Мне показалось, что в этом взгляде присутствует что-то оценивающее. Впрочем, у меня всегда было богатое вообра–жение.

– Вот черт! – вполголоса выругался Мара за моей спиной. –Гвоздь, только не дергайся!

– Расслабься, парень, я в порядке. Да и не выглядит она раз–драженной. Просто пришла познакомиться, наверное.

Я медленно сделал шаг в сторону и скосил на Мару глаза, так, чтобы гюрза оставалась в поле зрения. Змея чуть заметно повела головой, отслеживая мое движение. За плечом Мары показалась физиономия Кислого. Пару секунд суть ситуации просачивалась Кислому в сознание, потом его лицо посерело, и он шарахнулся назад.

– Надо что-то делать, – тихо сказал Мара. – Я схожу за пал–кой. Ее надо прогнать.

– Нет, – сказал я с непонятно откуда взявшейся увереннос–тью. – Она сейчас уйдет сама.

Не знаю, почему я так решил. Змея не вызывала у меня чув–ства опасности, напротив, мне казалось, что ей просто любо–пытно. Я сказал ей:

– Ты пугаешь моих друзей. Мне тоже было приятно с тобой встретиться. А теперь, может быть, ты нас оставишь?

Змея качнула головой, опустилась на землю и улизнула за камень. Через секунду мы увидели, как она пересекла глиня–ный шельф и скрылась в траве.

– Гвоздь… – тихо выдохнул Мара, его лоб покрывали круп–ные капли пота. – Ты сошел с ума…

– Чего же это?

– Ты разговаривал с азиатской гадюкой, укус которой почти всегда смертелен. В нашем случае – это стопроцентная смерть, потому что противоядия у нас нет.

– Не верю своим ушам! Ты не взял противоядие?! А я соби–рался ее погладить…

– Гвоздь, прекрати!

– Расслабься, Мара. Змеи в агрессии шипят и дергаются. Эта не проявляла признаков волнения.

– Откуда ты знаешь?! Ты что, герпетолог?! – Мара повысил голос, что само по себе было почти так же неожиданно, как по–явление змеи.

– Да успокойся ты! Ничего же страшного не случилось.