Коринна, или Италия

Мне кажется, что «Меропа» Маффеи, «Саул» Альфьери, «Аристодем» Монти и главным образом поэма Данте — хоть этот поэт никогда не сочинял трагедий — способны дать представление, чем бы могло стать драматическое искусство в Италии. В «Меропе» Маффеи действие чрезвычайно простое, но стихи поражают своим блеском и удачными образами; а разве надобно изгонять поэзию из драматических произведений? Язык стихов так роскошен в Италии, что нам было бы особенно грешно отказываться от его красот. Альфьери, который блистал при желании во всех жанрах, в «Сауле» нашел замечательное применение лирической поэзии; в эту трагедию можно с успехом ввести даже музыку, и не для того, чтобы мелодия сопровождала слова, а чтобы игра Давида на арфе усмиряла вспышки гнева Саула. Наша музыка так восхитительна, что радость, доставляемая ею, может сделать человека равнодушным к умственным наслаждениям. Вместо того чтобы разъединять, лучше стараться соединить эти два вида удовольствия, не заставляя, однако, героев петь, что уничтожило бы высокий пафос трагедии, а вводя в нее хоры, как в античном театре, или же — музыкальные эффекты, естественно связанные с драматическим положением, как это столь часто бывает в жизни. Мне кажется, что в итальянском театре следует не ослаблять удовольствия, доставляемые игрой воображения, а напротив — усиливать и всяческими способами разнообразить их. Живая склонность итальянцев к музыке, к пышным балетам — лишнее доказательство того, что они обладают мощной фантазией, и, если даже речь идет о серьезных предметах, необходимо придавать им интерес, а не делать их еще более суровыми, чем в действительности, как этого хотел Альфьери.

Итальянский народ почитает своею обязанностью рукоплескать высокому и строгому искусству; однако его прирожденный вкус быстро берет верх: трагедия удовлетворяет его лишь в том случае, если она богата разнообразными поэтическими красотами и театральными эффектами, что так широко применяют на сцене англичане и испанцы.

В «Аристодеме»{143} Монти есть нечто от грозной патетики Данте, и трагедия эта, несомненно, с полным правом пользуется наибольшим успехом. Данте — великий мастер во всех видах поэзии — обладал трагическим гением, который произвел бы огромное воздействие на Италию, будь хоть какая-нибудь возможность приспособить его творения для сцены; ибо этот поэт, обнаружив перед нашим взором все, что происходит в глубине человеческой души, заставляет нас пережить изображенные им страдания. Если бы Данте писал трагедии, они потрясали бы детей, как и взрослых, толпу — как и избранные умы. Драматическая литература должна быть понятна всем; она подобна общественному событию: ее должен судить весь народ.

— Во времена Данте, — возразил Освальд, — итальянцы играли в Европе и у себя на родине крупную политическую роль. А сейчас у вас, наверное, уже и не может появиться национальный трагический театр. Для этого нужны великие события, пробуждающие те же большие чувства, что изображаются на сцене. Из всех литературных произведений трагедия теснее всего связана с жизнью народа. Зрители принимают в ней почти такое же участие, как и автор. Искусство драмы создается духом общества, историей, нравами, образом правления государства — словом, всем тем, что ежедневно проникает в сознание человека и образует его духовное существо, подобно тому как воздух, которым он дышит, питает его физическую природу. Испанцы, во многом близкие вам благодаря сходству климата и общности религии, оказались талантливее вас в области драмы. Их пьесы проникнуты их историей — рыцарством, религиозным экстазом; вот почему в них столько жизни и своеобразия; но опять-таки высокие достижения испанцев в драматическом жанре были возможны только в эпоху их исторической славы. Как же может родиться сейчас в Италии то, чего там не было даже во времена ее величия, — трагический театр?

— К сожалению, возможно, вы и правы, милорд, — ответила Коринна, — но тем не менее я всегда возлагаю большие надежды на естественный подъем духа в Италии, на соревнование умов, даже вопреки внешним обстоятельствам; но чего действительно недостает нашей трагедии — это актеров. Напыщенные фразы неизбежно влекут за собой фальшивую декламацию; однако наш язык дает редкостную возможность великому актеру обнаружить свой талант: мелодичность нашего языка придает новое очарование правдивости интонаций, и эта беспрерывная музыка подчеркивает выразительность чувств, ничего не отнимая у нее в силе.

— Если вы хотите убедить нас в правоте ваших слов, — прервал Коринну князь Кастель-Форте, — докажите нам это на деле: доставьте нам несказанное удовольствие увидеть вас в какой-нибудь трагической роли; вы должны также осчастливить иностранцев, которых считаете достойными этого, познакомив их с талантом, равного которому нет в Италии, вернее — в целом мире, ибо в нем запечатлена вся ваша душа.