Корни

Вечером Кунта привез массу домой из города – ему казалось, что эта поездка длится целую вечность. Он даже ужинать за общим столом не стал – так ему хотелось осмотреть колоду повнимательнее. Еду он забрал с собой в хижину. Не обращая внимания на то, что он ест, Кунта сел на пол перед колодой и стал внимательно рассматривать ее в мерцающем свете свечи. Мысленно он видел ступку и пестик, сделанные Оморо для Бинты, и с тех пор мать толкла кукурузу только в этой ступке.

Кунта твердил себе, что занимается этим только для того, чтобы убить свободное время, когда масса Уоллер никуда не ездит. Он начал обтесывать колоду острым тесаком, придавая ей округлую форму ступки для помола кукурузы. На третий день молотком и резцом он выдолбил ступку изнутри – тоже очень грубо. А после этого принялся орудовать ножом. Через неделю Кунта с удивлением заметил, какими гибкими стали его пальцы. Он вспомнил, что не видел, чтобы старики из его деревни вырезали какие-то вещи дольше двадцати лун.

Закончив обработку внутренней и внешней поверхностей ступки, Кунта нашел прочную ветку, абсолютно ровную, толщиной с его руку. Из нее он быстро сделал пестик. Потом приступил к обработке верхней части ручки. Сначала он скреб ее напильником, потом ножом, а под конец куском стекла.

Законченная ступка и пестик простояли в углу хижины Кунты еще две недели. Он смотрел на них и понимал, что они сделали бы честь кухне его матери. Но теперь, вырезав ступку, он не знал, что делать дальше – по крайней мере, пытался убедить себя в этом. Но как-то утром, даже не задумавшись, Кунта подхватил ступку и пошел в большой дом, чтобы узнать, понадобится ли массе экипаж. Белл из-за ширмы резко ответила, что масса утром никуда не собирается. Кунта дождался, когда она отвернется, поставил ступку с пестиком на ступеньки и поспешил скрыться как можно быстрее. Белл услышала необычный звук и обернулась. Сначала она увидела, как Кунта торопливо ковыляет от дома, и лишь потом заметила на ступеньках ступку с пестиком.

От дверей она смотрела вслед Кунте, пока он не скрылся из виду, а потом уставилась на подарок. Она была поражена. Белл взяла ступку и пестик, принесла их на кухню, изумленно рассмотрела резьбу, а потом заплакала.

Она провела на плантации Уоллеров двадцать два года – и впервые мужчина сделал что-то для нее собственными руками. Белл терзалась чувством вины за свое обращение с Кунтой. Она вспомнила, как странно вели себя в последнее время Скрипач и садовник, слушая ее жалобы на него. Наверное, они все знали. Но она не была уверена, зная, насколько молчаливым и сдержанным может быть этот африканец.

Белл запуталась в собственных чувствах. Она не знала, как ей вести себя, когда после обеда Кунта придет узнать, не собирается ли масса куда-то поехать. Она была рада, что у нее есть время, чтобы собраться с мыслями. А Кунта сидел в своей хижине и чувствовал себя очень странно: он терзался от унижения за свой глупый поступок и в то же время был просто на седьмом небе от счастья. Что заставило его сделать это? Что она по-думает? Кунта трепетал из-за необходимости вернуться на кухню после обеда.

Но час настал, и Кунта заковылял к дому, словно на казнь. Увидев, что ступки с пестиком на ступеньках нет, он обрадовался и испугался одновременно. Приоткрыв дверь, Кунта увидел, что Белл поставила их на пол у порога, словно не поняв, зачем он оставил их здесь. Когда он постучал, Белл повернулась, как будто не заметив его появления. Она старалась казаться абсолютно спокойной, когда открывала дверь и впускала его. Плохой знак, подумал Кунта – Белл не открывала ему дверь уже несколько месяцев. Но ему хотелось войти, хотя он никак не мог решиться сделать первый шаг. Застыв на месте, Кунта спокойно спросил про массу, а Белл, скрыв свою обиду и смятение, так же спокойно ответила, что масса не собирается никуда ехать после обеда. Кунта повернулся, чтобы уйти, и тут Белл добавила:

– Он целый день пишет письма.

Все, что можно было сказать, вылетело у нее из головы, и она смогла лишь невнятно пробормотать:

– Что это? – указывая на ступку с пестиком.

Кунте сквозь землю захотелось провалиться. Но он собрался с силами и почти сердито ответил:

– Чтобы ты толкла кукурузу.

Белл не могла отвести от него глаз. Смешанные чувства были написаны на ее лице. Решив, что повисшая пауза – хороший повод, чтобы уйти, Кунта повернулся и зашагал прочь, не говоря ни слова. Белл почувствовала себя полной дурой.

Следующие две недели они лишь здоровались и совсем не разговаривали. Потом Белл дала Кунте кусок кукурузного хлеба. Невнятно поблагодарив, он вернулся в свою хижину и съел хлеб, еще горячий и пропитанный маслом. Он был глубоко тронут. Почти наверняка она испекла его из кукурузы, которую толкла в подаренной ступке. Но еще до этого Кунта решил, что с Белл нужно поговорить. Встретившись с ней после обеда, он заставил себя сказать фразу, которую долго репетировал и заучивал наизусть.

– Мне хочется перемолвиться с тобой словечком после ужина.

Белл мгновенно парировала:

– Мне все равно! – и тут же пожалела.