Корни

Через несколько недель они снова возвращались домой после второго визита к мисси Анне. Киззи наклонилась к Кунте, уперла свой маленький пухлый пальчик в его грудь и лукаво проговорила:

– Па!

Кунта был в восторге.

– Ее то му Киззи лех! – сказал он, беря пальчик дочери и указывая на нее. – Твое имя – Киззи! – Он помолчал и повторил: – Киззи!

Узнав свое имя, девочка заулыбалась. Кунта указал на себя:

– Кунта Кинте.

Но этого для Киззи было слишком много. Она указала на него:

– Па!

На этот раз заулыбались оба.

Летом Кунта страшно радовался тому, как быстро Киззи учит новые слова – и как ей нравится кататься вместе с отцом. Он начал думать, что надежда еще есть. А потом Киззи как-то раз повторила пару слов на мандинго, когда осталась вдвоем с Белл. Белл отправила девочку ужинать к тетушке Сьюки, а сама стала ждать Кунту.

– Ты совсем ума лишился?! – закричала она. – Уж давно мог бы запомнить: все это принесет нам серьезные неприятности! Вбей в свою дубовую башку: она не африканка!

Кунта никогда еще не был так близок к тому, чтобы ударить Белл. Мало того, что она нанесла ему смертельное оскорбление, повысив голос на мужа. Хуже того – она отреклась от его крови и его семени. Неужели человек не может произнести слова на родном языке, не опасаясь наказания со стороны тубобов? Но что-то остановило Кунту. Он сдержался и не дал волю гневу. Белл могла бы запретить ему брать Киззи с собой. Но потом он подумал, что она не сможет этого сделать, не объяснив массе причину, а назвать причину она не осмелится. И все же он уже горько сожалел, что решил жениться на женщине, рожденной в землях тубобов.

На следующий день Кунта ждал массу, который приехал к пациентке на соседнюю плантацию, и другой кучер рассказал ему о Туссене. Этот бывший раб создал большую армию черных повстанцев на Гаити и успешно сражался не только с французами, но и с испанцами и англичанами. Кучер сказал, что военному делу Туссен научился по книгам о знаменитых военачальниках прошлого – об Александре Великом и Юлии Цезаре, а книги эти дал ему его бывший масса, которому удалось бежать с Гаити в Новые Соединенные Штаты. За несколько месяцев Туссен стал для Кунты настоящим героем, уступавшим лишь легендарному воину мандинго, Сундиате. Кунта не мог дождаться, когда доберется до дома и расскажет эту удивительную историю остальным.

Рассказать он забыл. Белл встретила его на конюшне. Она сказала, что Киззи вернулась домой с лихорадкой и вся покрытая сыпью. Масса сказал, что это «свинка». Кунта очень встревожился, но Белл объяснила, что это обычная детская болезнь. А узнав, что мисси Анне велели держаться подальше от Киззи, пока та не поправится – не меньше двух недель, – Кунта даже обрадовался. Но Киззи проболела всего несколько дней, когда кучер массы Джона, Русби, привез ей нарядную тубобскую куклу от мисси Анны. Киззи в нее просто влюбилась. Она сидела в постели, обнимала куклу, укачивала ее и радостно восклицала, прикрыв глаза от восторга:

– Она такая красивая!

Кунта выскочил из хижины и бросился в амбар. Кукла все еще лежала там, где он ее бросил несколько месяцев назад. Кунта вытер ее рукавом, принес в хижину и сунул в руки Киззи. Девочка засмеялась от радости, увидев куклу. Игрушка понравилась даже Белл. Но Кунта уже через несколько минут понял, что тубобская кукла нравится ребенку больше. Впервые в жизни он по-настоящему разозлился на дочь.

Не порадовало его и то, как радостно встретились девочки после нескольких недель разлуки. Они действительно скучали. Хотя порой Кунте приказывали отвезти Киззи в дом массы Джона, но все знали, что мисси Анна больше любит приезжать к дяде, потому что мать ее вечно жаловалась на шум. Она твердила, что у нее начинает болеть голова, а то и пыталась упасть в обморок – в качестве последнего довода. Об этом Кунте рассказала повариха Омега. Но противостоять энергичной дочери ей не удавалось.

Русби рассказал Белл, что его миссис однажды кричала на девочек: «Вы ведете себя как ниггеры!», а мисси Анна тут же ответила: «Ниггеры гораздо веселее нас, потому что им не о чем беспокоиться!» А вот массе Уоллеру детские шалости доставляли удовольствие. Кунте редко удавалось подъехать к дому по парадной аллее, не услышав хохота и крика девочек, которые носились по дому, двору, саду и даже – несмотря на все запреты Белл – птичнику, свинарнику и амбару. Они забегали даже в незапертые хижины рабов.

Как-то днем, когда Кунта куда-то повез массу, Киззи привела мисси Анну в свою хижину и показала ей флягу с камешками Кунты. Она нашла ее, пока сидела дома со свинкой. Но в тот момент, когда Киззи уже собиралась высыпать камешки, в хижину вошла Белл.

– Не трогай папины камешки! По ним он узнает, сколько ему лет!

На следующий день Русби привез массе письмо от брата. Через пять минут масса Уоллер вызвал Белл в гостиную. Резкий тон его напугал Белл еще в кухне.

– Мисси Анна рассказала родителям, что она видела в вашей хижине. Что это за африканское вуду? Почему твой муж каждое полнолуние кладет во флягу камень? – сурово спросил он.

Белл растерялась:

– Камень? Камень, масса?