Корни

– Ну, Африканец, что-нибудь скажешь или так и будешь стоять с разинутым ртом?

– Не знаю, что сказать…

– Может, поздравишь?

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– И все же это правда! Я все пересчитал тысячу раз. Даже останется чуть-чуть, чтобы купить чемодан!

Кунта поверить не мог. Скрипач действительно станет свободным! Это не просто мечта. Кунте хотелось и смеяться и плакать – и за себя, и за своего друга.

Скрипач опустился на колени и стал собирать деньги.

– Послушай, ты никому не должен об этом говорить до завтрашнего утра, хорошо? Я пойду к массе и скажу, что он стал на семьсот долларов богаче. А ты порадуешься, когда он отпустит меня?

– Порадуюсь за тебя, – ответил Кунта, – но не за себя.

– Если хочешь, я и тебя выкуплю – только дождись! За свою свободу мне пришлось работать тридцать три года!

Когда Кунта вернулся к себе, он уже начал скучать по Скрипачу. Белл решила, что он горюет из-за Туссена, и ему не пришлось ни скрывать, ни объяснять свои чувства.

На следующее утро Кунта накормил лошадей и зашел к Скрипачу. Его хижина была пуста, и он отправился к Белл спросить, заходил ли Скрипач к массе.

– Он ушел час назад. Вел себя, словно увидел привидение. Что это с ним случилось, что он с утра пошел к массе?

– А что он сказал, когда уходил? – спросил Кунта.

– Ничего не сказал. Говорю же, прошел мимо, словно меня там и не было.

Не говоря ни слова, Кунта вышел и направился к хижине Скрипача.

– Куда это ты пошел? – поинтересовалась Белл и, не дождавшись ответа, крикнула: – Ну и правильно! Не говори мне ничего! Я всего лишь твоя жена!

Кунта даже не обернулся.

Он обошел все хижины, спросил всех вокруг, даже заглянул в уборную и амбар. Скрипача нигде не было. Кунта пошел вдоль изгороди. Он ушел довольно далеко и тогда услышал это – медленные, печальные звуки, как когда-то на молитвенном собрании черных… Но на этот раз звучала скрипка. Скрипач всегда играл весело и живо. Сейчас же Кунте казалось, что скрипка рыдает, и плач ее взлетал над изгородью.

Ускорив шаг, Кунта увидел раскидистый дуб у ручья на самом краю плантации массы Уоллера. Подойдя ближе, он разглядел за деревом ботинки Скрипача. Музыка прекратилась. Кунта остановился, неожиданно почувствовав себя незваным гостем. Он стоял тихо, ожидая, что Скрипач снова заиграет, но тишину нарушало только жужжание пчел и журчание ручья. Наконец Кунта решился. Он обошел дерево и увидел Скрипача. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что случилось. Свет покинул лицо его друга. Знакомый блеск глаз угас.

– Тебе не нужно набить матрас? – хрипло спросил Скрипач.

Кунта не ответил. По щекам Скрипача потекли слезы. Он яростно вытирал их, словно они жгли его.

– Я сказал ему, что собрал деньги, чтобы выкупить свою свободу – каждый пенни. Он посмотрел на меня и, переведя взгляд в потолок, поздравил, что мне удалось столько скопить. А потом сказал, что семьсот долларов – это лишь задаток, потому что с начала хлопкового бума цены на рабов взлетели. Он не может расстаться ни с кем меньше чем за полторы тысячи – а уж такой хороший скрипач, как я, стоит все две с половиной. Он сказал, что ему жаль, но я должен понять – бизнес есть бизнес. Ему нужно получить прибыль со своих вложений. – Скрипач уже не скрывал слез. – Он сказал, что, став свободным, я стану никем. Он желает мне только добра и поможет заработать остальную сумму, если я пожелаю… Он велел мне хорошо работать… а когда я уходил, велел передать Белл, чтобы она принесла ему кофе.

Кунта стоял молча.

– Сукин сын! – неожиданно закричал Скрипач и, размахнувшись, швырнул свою скрипку в ручей.

Кунта бросился, чтобы достать ее, но, еще не дотянувшись, понял, что она сломана.

Глава 80

Через несколько месяцев Кунта вернулся домой после поездки с массой. Белл была не раздражена, а скорее обеспокоена. И они оба так устали, что не смогли даже как следует поужинать, хотя Белл приготовила очень вкусную еду. Округ был охвачен странной лихорадкой. Каждый день масса выезжал рано утром и возвращался очень поздно. Как доктор он пытался предотвратить распространение эпидемии.

Кунта так вымотался, что просто рухнул на свое кресло-качалку и уставился на огонь в очаге. Он даже не заметил, как Белл подошла, пощупала его лоб и сняла с него ботинки. Прошло полчаса, прежде чем Кунта заметил, что Киззи не сидит у него на коленях, показывая новую игрушку или рассказывая о чем-то своем.

– А где ребенок? – спросил он.

– Я уложила ее час назад, – ответила Белл.

– Она не заболела? – напрягся Кунта.

– Нет, просто заигралась. Мисси Анна приезжала сегодня.

Кунта так устал, что даже не почувствовал привычного раздражения. Впрочем, Белл быстро сменила тему:

– Русби, пока ждал ее, рассказал мне про Скрипача. Он играл на балу – масса Джон устроил прием во Фредериксберге. Русби говорит, что с трудом узнал его. Он больше не играет так, как прежде. Я слышала, что Скрипач сильно изменился, когда узнал, что не сможет стать свободным.

– Похоже, ему больше ни до чего нет дела, – сказал Кунта.