Корни

Когда чай заварился, она велела Киззи подняться и выпить. Кунта почувствовал, что от него что-то скрывают. Но стоило ему еще несколько минут посидеть в натопленной, плотно закрытой комнате, как он сразу же понял – у Киззи начались первые крови.

Вот уже почти тринадцать дождей он смотрел, как растет и взрослеет его Киззи. В последнее время он понимал, что она вот-вот станет женщиной, и все же оказался совершенно к этому не готов. Впрочем, день прошел, Киззи немного пришла в себя и вернулась к работе в большом доме. И только тогда Кунта впервые заметил, как округлилось и расцвело девичье тело дочери. Со смущенным почтением он заметил ее груди, похожие на манго, ее пышные ягодицы. Она даже ходить стала не как девчонка. Теперь, выходя из-за разделяющей комнаты шторки, он всегда отводил глаза. А если Киззи вдруг оказывалась не совсем одетой, смущались уже оба.

В Африке – теперь уже Африка казалась Кунте ушедшей в далекое прошлое – Белл сейчас советовала бы Киззи, как ухаживать за своей кожей (масло дерева ши придало бы ей красивый блеск), как красиво чернить губы, ладони и ступни молотой сажей. Киззи в своем возрасте уже начала бы привлекать внимание мужчин, которые видели бы в ней хорошо воспитанную, красивую и девственную молодую жену. Кунте была ненавистна сама мысль о том, что фото какого-то мужчины войдет в бедра Киззи. Но потом он успокоил себя тем, что произойти это может только после достойной свадьбы. На родине он уже оценивал бы личные качества и происхождение мужчин, которые проявили бы брачный интерес к Киззи. Уж он бы постарался найти для нее лучшего мужа и точно определил, какую цену запросить за ее руку.

Но отправившись чистить снег вместе со Скрипачом, юным Ноем и Като, Кунта принялся ругать себя за то, что подумал об африканских обычаях и традициях. Здесь их никто не знает и не собирается соблюдать. Его высмеяли бы даже черные, если бы он заговорил об этом. И все же он не мог не думать о подходящем женихе для Киззи. Жениху должно быть от тридцати до тридцати пяти дождей. И Кунта тут же спохватился, что снова думает об африканских традициях! Ему пришлось заставить себя вспомнить брачные обычаи земли тубобов. Здесь девушки выходили замуж – «прыгали через щетку» – за своих ровесников.

Кунта тут же подумал о Ное. Этот парень всегда ему нравился. Он был на два года старше Киззи. В пятнадцать лет он уже был зрелым, серьезным и ответственным – а еще сильным и крупным. Чем дольше Кунта думал об этом, тем более подходящим казался ему такой жених. Единственным недостатком было то, что Ной никогда не проявлял к Киззи ни малейшего личного интереса. Да и сама Киззи вела себя так, словно Ноя не существовало. Кунта удивлялся, почему им двоим не стать хотя бы друзьями? Ной был интересным и привлекательным молодым человеком. Он должен был бы обратить на себя внимание Киззи – пусть даже она и не влюбилась в него. Кунта задумался, а нельзя ли как-то повлиять на них обоих, чтобы пути их пересеклись? Но потом почувствовал, что лучше всего не вмешиваться в жизнь молодых людей, а заниматься своими делами. Белл всегда говорила, что все устроится само собой. И Кунте оставалось только надеяться на то, что Аллах поможет природе взять свое и молодые люди, живущие бок о бок, все же заметят друг друга.

Глава 82

– Чтобы никогда больше я не слышала, что ты крутишь хвостом перед этим Ноем! Слышишь, Киззи? Узнаю – задам тебе трепку!

Услышав такие слова, Кунта замер в нескольких шагах от двери хижины. А Белл продолжала:

– Тебе еще и шестнадцати не исполнилось! Что подумает твой паппи, если узнает, что ты себя так ведешь?

Кунта повернулся и по тропинке пошел в амбар, чтобы обдумать услышанное. «Крутит хвостом» перед Ноем! Сама Белл этого не видела, но кто-то ей сказал. Наверняка тетушка Сьюки или сестра Мэнди: от этих старых сплетниц ничего не ускользнет. Кунта не удивился бы, если бы кто-то из них заметил что-то совершенно невинное и раздул в нечто невероятное. Но что? Из того, что он услышал, было ясно: Белл наверняка не скажет ему, пока это не повторится и не возникнет необходимости это прекратить. Кунта и подумать не мог, чтобы расспросить обо всем Белл – слишком уж это походило на женские сплетни.

Но что, если все было не столь невинно? Вдруг Киззи выставила себя перед Ноем напоказ? А если это и произошло, то в чем его роль? Что он сделал, чтобы подтолкнуть дочь к такому? Ной был достойным юношей, с хорошим характером. Но в тихом омуте черти водятся – и Кунта хорошо это знал.

Кунта не понимал собственных чувств, не знал, что думать. В конце концов, как сказала Белл, их дочери всего только пятнадцать лет, и по обычаям земли тубобов она еще слишком молода для замужества. Он понял, что рассуждает как-то не по-африкански, но ему не хотелось думать, что Киззи будет ходить с большим животом – а ведь в Африке он видел многих девочек в ее возрасте и даже моложе уже тяжелыми.