Корни. Часть I

Кунта понимал, что оставляет позади не только отца, мать, братьев, деревню, где он родился, но и нечто большее. И это наполняло его печалью и страхом. Но он знал, что через это испытание надо пройти, как проходил через него Оморо, и как будет проходить его собственный сын. Он вернётся, но уже мужчиной.

Глава 23

Через мешок Кунта чувствовал запах свежесрубленного бамбука. Запах становился сильнее с каждым шагом. Они подошли к забору, затем прошли через него. Неожиданно барабаны умолкли, и всё стихло. Несколько минут Кунта и другие стояли, не двигаясь в полной тишине. Кунта пытался уловить хоть какие-то звуки, по которым можно было догадаться, где они остановились и сколько времени они шли, но вокруг слышались лишь голоса попугаев и обезьян.

И вдруг с головы Кунты сдёрнули мешок. Он заморгал он яркого солнца, но побоялся повернуть голову и посмотреть на товарищей, так как прямо перед ними стоял суровый главный старшина Силла Ба Дибба. Как и все остальные ребята, Кунта знал старейшину и его семью очень хорошо. Но Силла Ба Дибба вёл себя так, как будто он видел их впервые в жизни. Кунта понял, что это их учитель, кинтанго. Рядом с ним стояли двое мужчин Али Сисе и Сору Тура, которых Кунта тоже хорошо знал. Сору был лучшим другом Оморо. Кунта был рад, что здесь не было отца, ему не хотелось предстать перед Оморо в таком испуганном состоянии.

Все двадцать три мальчишки, как их раньше учили, скрестили ладони на сердце и поприветствовали старших: «Мир!». «Только мир!» — ответил старый кинтанго и его помощники. Не поворачивая головы, Кунта сумел разглядеть, что они стояли во дворе, за бамбуковым забором, здесь располагалось несколько глиняных хижин, покрытых соломой.

«Дети ушли из деревни Джуффур, — неожиданно громко произнёс кинтанго. — Если они хотят вернуться мужчинами, из них должен быть изгнан страх. Напуганный человек — слабый человек. А слабый человек — опасен для своей семьи, для своей деревни и для своего племени». Он посмотрел на них пылающим взором, как будто не видел в своей жизни более жалкого сборища, а потом отвернулся. И тут же два его помощника рванулись вперёд и, стегая ребят гибкими прутами, загнали их, как коз, по нескольку человек в хижину.

Оказавшись внутри пустой хижины, Кунта и его четверо сверстников от страха не чувствовали боли. Через несколько минут Кунта украдкой стал оглядывать товарищей, надеясь увидеть среди них Ситафу. Но его лучшего друга не оказалось среди тех, кого загнали в хижину. Их, наверное, специально разлучили. А может быть их и кормить не будут, подумал Кунта, когда в животе у него заурчало от голода.

Сразу же после захода солнца в хижину ворвались два помощника кинтанго. «Выходи!». Снова посыпались удары прутьями. Мальчишек построили в колонну по одному, каждый из них держал за руку впереди стоящего. Кинтанго объявил им, что они будут совершать ночной поход в лес.

По команде длинная вереница ребят неуклюже двинулась по тропинке в то время, как на их спины сыпались удары. «Ты идёшь, как буйвол!» — услышал Кунта голос. Затем раздался вопль, так как на кого-то из ребят посыпались удары. «Кто это был?» И снова град ударов обрушился на спросившего. После этого никто из мальчишек не произнес ни слова.

Вскоре у Кунты заболели ноги, но не так сильно, как могли бы, если бы Оморо не научил его правильно ходить во время их путешествия. Но никакое его умение не спасало от томившей его жажды. Желудок сильно крутило, а голова слегка кружилась, когда наконец объявили остановку около небольшого ручья. Мальчишки бросились на колени и стали пригоршнями черпать и жадно пить воду из ручья. Через мгновение послышалась команда отойти от ручья. Помощники раскрыли узлы и выдали каждому из ребят несколько кусочков сушёного мяса. Оно было тут же с жадностью съедено. Сидя у ручья, Кунта и другие стали оглядывать друг друга в лунном свете. Никто не разговаривал, но в этот раз не из-за страха, а от усталости.

Не успел Кунта и другие перевести дух, как прозвучала команда строиться для обратной дороги. Когда они, в конце концов, дошли до лагеря, голова и ноги у Кунты словно онемели. Войдя в хижину, он тут же рухнул на земляной пол и провалился в сон.

В следующие шесть дней они каждую ночь совершали марш в лес. От ссадин и царапин ноги у всех ужасно болели, но к четвёртой ночи Кунта обнаружил, что уже не обращает такого внимания на боль, поскольку у него начало появляться другое чувство — гордость. Во время шестого ночного марша он и его сверстники поняли, что несмотря на тёмную ночь, у них уже не было необходимости держать за руку соседа, чтобы сохранять прямое направление движения.