Корни. Часть I

Мужчины из деревни стояли рядом и пели: «Вы скоро вернётесь домой и в своё время женитесь… И вечно продолжающаяся жизнь выплеснется из вас». Помощник кинтанго выкрикнул имя одного из ребят. Когда тот встал, помощник жестом велел ему идти за сплетённую из бамбука перегородку. Кунта не слышал и не видел, что происходило дальше, но через несколько мгновений парень снова вышел из-за перегородки. Он слегка запинался и его почти потащил на своё место у забора второй помощник. Вызвали ещё одного парня, потом ещё одного и, наконец: «Кунта Кинте!»

Кунту охватил ужас. Но он заставил себя пойти за перегородку. Там было четыре человека, один из которых велел ему лечь на спину. Затем мужчины наклонились к нему, крепко схватили и приподняли кверху его бёдра. Прежде чем зажмуриться, Кунта увидел, как кинтанго склонился над ним, держа что-то в руке. Тут Кунта почувствовал резкую боль. Она была сильнее, чем он предполагал, и всё же без обезболивающей мази боль, наверняка, была бы гораздо сильнее. Через мгновение ему крепко забинтовали рану, и помощник отвёл его к месту у забора. Кунта сел, оглушённый и обессиленный. Никто из ребят не поднимал глаз. Но то, чего они боялись больше всего, уже произошло.

Когда раны стали заживать, в лагере возникла атмосфера праздника. Потому что они перестали быть мальчиками не только духом, но и телом. Теперь они были почти взрослыми, и их переполняла благодарность к кинтанго. И он уже смотрел на них другими глазами. Старый, морщинистый, седоволосый кинтанго, которого они мало-помалу полюбили, теперь иногда даже улыбался, обращаясь к ребятам; он и его помощники теперь говорили: «Вы мужчины…». А Кунте и его сверстникам не верилось, что они это слышат.

После появления четвертой луны по личному распоряжению кинтанго двое или трое ребят отправлялись каждую ночь в спящую деревню Джуффур. Там они прокрадывались тенью в кладовые матерей и крали оттуда, сколько смогли унести, зерна и сушёного мяса, после чего бегом возвращались в лагерь, где всё это готовилось и съедалось на следующий день, «чтобы доказать себе, что вы умнее и хитрее любой женщины, даже собственной матери», как говорил кинтанго. И, разумеется, в тот же самый день матери своих подруг похвалялись своим подругам, как они ночью слышали своих детей.

Теперь по вечерам ребята рассаживались на корточки полукругом, рядом с кинтанго, а он рассказывал им о мужских качествах, о предках, о важности каждого человека для всей деревни.

— Когда вы вернётесь домой, — говорил он, — вы станете глазами и ушами Джуффура. Вы будете охранять деревню за воротами и предупреждать в случае приближения тубобов или другой опасности. На вас также будет лежать обязанность проверять чистоту кастрюль и горшков, в которых женщины готовят (даже у собственных матерей), а если там обнаружится грязь или насекомые, вы будете сурово ругать женщину. Ребятам не терпелось приступить к своим новым обязанностям.

Они знали, что со временем, когда они достигнут возраста четвёртого кафо (от пятнадцати до девятнадцати дождей), им будет поручена важная работа — быть посыльными, как тот молодой мужчина, который прибежал с известием о прибытии моро. Кунта и его сверстники даже не могли представить себе, что ребята-посыльные уже мечтали о возрасте пятого кафо (с двадцати дождей), чтобы заниматься действительно важной работой — помогать старейшинам в их связях с другими деревнями. Мужчины возраста Оморо, от тридцати дождей и старше, поднимались в положении и обязанностях с каждым дождём, пока не достигали почётного положения старейшины.

Последние дни в лагере казались длиннее проведённых здесь лун, но, в конце концов, когда четвёртая полная луна сияла высоко в небе, помощники велели всем ребятам построиться.

Кунта искал глазами отцов и братьев, которые, наверняка, должны были явиться на церемонию, но их нигде не было видно. Кинтанго распахнул ворота и громко произнёс: «Мужчины Джуффура, возвращайтесь в свою деревню!»

На мгновение ребята оцепенели, затем с криками бросились обнимать своего кинтанго и его помощников, которые делали вид, что возмущены такой дерзостью. Четыре луны тому назад, когда с головы Кунты сняли мешок, он бы никогда не поверил, что ему будет жаль расставаться с лагерем, и что он полюбит этого старого сурового человека, который в тот день стоял перед ними. Потом мысли Кунты переключились на дом, и он вместе с другими побежал через ворота по тропинке, ведущей в Джуффур. Но все они умолкли и перешли на шаг, переполняемые мыслями о том, что осталось позади, и что предстояло.

Глава 26