Корни Гедониста (СИ)

Орофер помолчал, размышляя над услышанным. Он чувствовал, что едва ли — с его частыми головокружениями, головной болью и слабостью — сможет вновь отправиться в путь, но слова эльфов о медведе-оборотне его насторожили. Орофер слыхал страшные рассказы о немногочисленном племени одичавших людей, что обитали когда-то в Мглистых горах, — будто бы они подстерегали путников и, обернувшись чудовищными громадными медведями, убивали своих жертв, а после поедали…

— Что с нашими лошадьми? — спросил он.

— Одни убиты, — ответил Арквенон, — другие ранены. Твой верный конь, господин, чудом остался жив — наш хозяин сейчас с ним. Врачует.

— Без лошадей мы далеко не уйдем, — сказал Орофер. — Где, ты говоришь, сейчас этот оборотень?

— На конюшне. Позволь, я покажу тебе, — лорд Арквенон, знавший Орофера с юности, уже догадался, что Орофер чувствует себя совсем не так хорошо, как пытается показать. С почтительностью взяв короля под локоть, Арквенон помог ему выйти из холла.

Они оказались на настиле, стоящем на деревянных сваях. С него открывался вид на покрытый утоптанным снегом двор с несколькими бревенчатыми строениями — амбарами, сараями для скота, конюшней. Двор окружала высокая терновая изгородь, такая густая, что сколько ни всматривайся, невозможно было разглядеть, что за нею. Посреди двора темнели обезображенные трупы варгов, сваленные в кучу. С некоторых уже содрали шкуры. Косматые собаки, большие, точно волки, бродили по двору. Завидев эльфов, они разом повернули головы и глухо, угрожающе зарычали. Казалось, псы только и ждали, когда смогут вцепиться незваным гостям в глотки — но что-то их останавливало. С опаской поглядывая на собак, Орофер и Арквенон прошли через двор и остановились перед конюшней.

Орофер увидел своего коня — тот лежал на соломе, а над ним склонялась исполинская фигура в грубо сшитых одеждах из шкур варгов. При виде своего коня, так жестоко израненного, у короля сжалось сердце. Немало сражений и тягот пути они пережили вместе — а теперь его верный товарищ, горячий и свирепый боевой конь, лежит при смерти… Почуяв хозяина, конь вскинул голову — и вдруг, к изумлению Орофера, резво поднялся на ноги.

Человек в варжьих шкурах тоже встал. Он и вправду оказался необычайно высоким — на голову выше даже самого Орофера — широкоплечим и мускулистым. Из-под капюшона, сделанного из головы варга, выбивались жесткие черные волосы, и таким же жестким черным волосом густо поросли его руки и угрюмое лицо. Под кустистыми бровями и низкими надбровными дугами мрачно и неприветливо глядели глубоко посаженные глаза. В больших руках, напоминавших медвежьи лапы, он держал горшочек с целебной мазью, которой только что обрабатывал раны коня.

— Тебя зовут Беорн, так? — произнес Орофер, пытаясь сохранить королевское величие — что не так-то просто, если едва стоишь на ногах от слабости, а человек перед тобою намного выше и сильнее тебя.

Беорн молча кивнул. Потом все-таки проговорил — медленно, с трудом ворочая языком, словно уже так долго был один, что разучился разговаривать:

— Беорн… я. И отец Беорн… и дед тоже Беорн… Сын тоже Беорн… — он свел к переносице черные брови, подбирая слова: — …тоже Беорн назову, когда будет.

— Я уже понял, все в вашем роду Беорны, — нетерпеливо сказал Орофер: ему наскучило дожидаться, пока исполин закончит фразу. — Благодарю тебя за наше спасение. Ты, должно быть, не ведаешь, кого спас. Я Орофер, король Зеленолесья, а это мой военачальник, благородный лорд Арквенон. Все, кто сопровождает меня в пути, — лорды и сыновья лордов. За твой достойный поступок я щедро награжу тебя, Беорн, сын Беорна.

Тот мотнул головой, вновь отворачиваясь к коню.

— Мне не надо, — буркнул он — как показалось Ороферу, весьма неучтиво. — Есть у меня всё… А чего нет — вымениваю… в Озерном городе. Вожу мед, — Беорн принялся перевязывать раны коня, — сливки… сыр… шерсть еще. Овец держу, — он неопределенно махнул рукой. — Орехи тоже… берут. Фрукты — нет, не берут. У них много. Фрукты сам ем. Если не съем, сушу. Зимой можно съесть. Ага! Еще масло, да. Масло тоже, — судя по всему, эта тирада оказалась для Беорна слишком длинной, и он надолго замолчал.

Орофер почувствовал себя оскорбленным. Конечно, ему не так уж и хотелось одаривать своего случайного спасителя, но еще никто и никогда не отказывался от его высочайшей милости — тем более, в столь грубом тоне!

— Что ж, воля твоя, — произнес он сухо. — Как бы то ни было, я еще раз благодарю тебя за спасение.

— Тебя не спасал, — отозвался Беорн, не оборачиваясь. — Лошадок жалко. Так кричали… Больно им было, — он закончил с перевязкой и тяжело встал на ноги. — Лошадок люблю. Собак люблю, — Беорн безо всякого почтения оглядел Орофера и его спутника, с особой неприязнью взглянув на их меховые плащи, и закончил: — Эльфов не люблю, — и, не сказав больше ни слова, пошел обдирать варжьи туши.

Орофер и Арквенон вернулись в дом.

— Что скажешь, господин?