Корни Гедониста (СИ)

Он стал замечать, что его ранимый возлюбленный и вправду очень красив, пусть красота его прежде меркла рядом с ослепительным золотым сиянием Глорфинделя или цветением юного Трандуила; замечал, что кожа Келеборна подобна белому шелку, а волосы переливаются, как серебро или лунный свет; что его глаза, затененные пушистыми ресницами, прекрасны и переменчивы, как осеннее небо, а руки белей и нежней, чем руки самой прелестной девушки. Орофер слушал его голос и наслаждался самим его звучанием, и ловил его взгляд, и, втайне посмеиваясь над смятением Келеборна, накрывал ладонью его руку. Искушенный в постельных утехах, за долгую жизнь успевший познать бесчисленное множество любовников и любовниц, король Орофер теперь находил некое утонченное удовольствие в такой невинной — почти невинной — любви.

В день, когда Орофер должен был проститься с Келеборном, они впервые поцеловались. И сейчас, вспоминая, какими мягкими и податливыми были губы Келеборна и как вздрогнуло, напряглось, а после чутко затрепетало его тело, прильнув к телу Орофера, король с улыбкой думал о том, что ни один поцелуй еще не запомнился ему так ярко, как тот единственный, совсем короткий поцелуй в шатре Келеборна. И если б Ороферу (не приведи Эру!) пришлось выбирать из всех любовников лишь одного, он, несомненно, выбрал бы его, своего нежного возлюбленного.

Так думал Орофер, незаметно для самого себя задремывая в седле, — а королевский конь нес своего всадника ровно и бережно, точно чувствовал его настроение. «Вернусь во дворец — пошлю Келеборну подарок в память о нашей любви, — в полусне пообещал себе Орофер. — Что-нибудь такое же прекрасное и утонченное, как и он сам…» Тут король принялся перебирать в уме свои сокровища — и вскоре забыл о том, что хотел выбрать подарок для Келеборна. Да и сама его влюбленность постепенно становилась для Орофера всё тусклее и тусклее, как далекое воспоминание о незначительном событии прошлого.

Внезапно конь короля всхрапнул и остановился, нервно встряхивая головой. Другие лошади тоже забеспокоились: они топтались на месте, шумно втягивая ноздрями воздух, и не желали идти дальше. Погруженный в воспоминания, Орофер не заметил, как зашло солнце. По земле стелился туман, а в сумраке за деревьями проносились черные тени.

Боевой конь Орофера забил копытом, почуяв запах врага. Воины тревожно озирались.

— Что это? — выдохнул один.

— Уж точно не олени, — сказал другой.

— Может быть, волки? — предположил третий. — Или…

«Варги!» — крикнул знаменосец. Эльфы, отъехавшие вперед, развернули коней и поскакали обратно — на защиту короля, на скаку вынимая мечи из ножен. Те, что были поблизости, окружили Орофера. Первый варг, опередивший остальных, взвизгнул и упал, пронзенный сразу несколькими стрелами — но следом появились еще три твари, и лучники не успели наложить стрелы на тетиву. Другие варги, выбежав из-за деревьев с рычанием и хриплым, отрывистым лаем, отрезали знаменосца и еще пятерых эльфов от основного отряда.

Варги не нападали на самих всадников — они вспарывали глотки и животы лошадям и лишь после, когда те падали, бросались на эльфов. Лучники вновь принялись стрелять, но их лошади, привычные к охоте, а не к бою, от страха не слушались — напуганные варгами, они метались из стороны в сторону и наталкивались друг на друга, мешая своим хозяевам целиться. У воинов, защищавших Орофера, не оказалось копий, лишь мечи, от которых сейчас было мало толку. Один из эльфов закричал и свалился с лошади: варг вцепился ему в ногу. Черными стрелами вылетая из темноты, варги всё прибывали и прибывали — казалось, им не будет конца.

Верный конь Орофера ударил одного копытом — варг заскулил, покатился, сшибая с ног других; но еще одна тварь, помельче, проскользнула под ногами лошадей и повисла на королевском коне, впившись зубами и когтями ему в шею. Тут же налетели еще двое. Одному — матерому одноглазому чудовищу — Орофер отрубил голову; второй же ухватился за ляжку коня, разрывая зубами плоть. Королевский конь, обезумев от боли, закружился на месте, пытаясь скинуть с себя варгов. Орофер ударил мечом одного. Тот выпустил ногу коня, отбежал, прихрамывая — и угодил под копыта другой лошади. Король приподнялся в стременах, чтобы достать мечом второго… Вдруг конь, издав долгий, будто человеческий, крик, пошатнулся и завалился набок.

Орофер рухнул вместе с ним. Падая, король со всего маху ударился затылком — в глазах у Орофера потемнело, но, собрав все силы, он выбрался из-под коня. Ему показалось, что у него отнялась вся нижняя часть тела — он даже не чувствовал боли. Король с ужасом подумал, что ему парализовало ноги. Из последних сил борясь с беспамятством, Орофер пополз, почти ничего не видя перед собой.