Корни Гедониста (СИ)

Отворились двери. Кто-то неуверенно вошел в опочивальню — Трандуил, возлежавший среди подушек под помпезным балдахином с золотой бахромой, не пожелал даже приподняться и следил за вошедшим из-под полуопущенных ресниц. Тот сделал несколько шагов и остановился, пораженный открывшейся его глазам картиной: юный зеленолесский принц, обнаженный, прекрасный, с кожей белой как снег, с губами алыми как кровь, лежал перед ним так близко, что стоило руку протянуть — и коснешься его совершенного тела… Жаркая волна нахлынула на Эстелира и отозвалась тяжестью в паху. Страшась выдать свое возбуждение, он поспешно отвел глаза.

А Трандуил тем временем рассматривал его. Тонкий, узкоплечий, необычно высокий для человека, его мнимый соперник был, пожалуй, все-таки красив, а едва уловимая неправильность в лице даже сообщала облику полукровки особую прелесть. У него были светло-русые волосы — Трандуил никогда не любил этот цвет — и при этом темные брови и ресницы, странное и — как мстительно подумал принц — неприятное сочетание. Впрочем, всё в этом юноше — даже его необычная красота — внушало Трандуилу чувство гадливости. Он разглядывал навязанного ему «брата» и испытывал необъяснимое отвращение ко всему его облику — даже к его светло-серым, почти прозрачным, глазам, так предательски похожим на глаза короля Орофера. С удовлетворением заметив смятение эсгаротского полукровки, Трандуил приподнялся и одарил его ослепительной злой улыбкой.

Эстелир еле слышно ахнул. Не зная как поступить, он оглянулся на короля.

— Я поведал моему сыну о твоих… эсгаротских умениях, — сказал Орофер, — и принц пожелал тоже их изведать. Я отдаю тебя ему на эту ночь. Не разочаруй моего сына, Эстелир, — и король подтолкнул его к ложу.

Эстелир промолчал. Сжав зубы и уперев невидящий взгляд в золотую птицу, вышитую на балдахине, он принялся раздеваться. Его бросило в жар от стыда и унижения — снова, как и в родном Озерном городе, в нем не видят ничего, кроме мальчика для порочных утех, которого можно одолжить, передать другому, подарить, как вещь… Покидая Эсгарот, зловонный, ненавистный, Эстелир надеялся, что во дворце лесного короля наконец-то обретет то положение, коего всегда был достоин. Оглядываясь на рыбаков, насквозь пропахших рыбой, на шумных торговцев, на горлопанов-кабатчиков, Эстелир рисовал себе в мечтах жизнь среди эльфов Зеленолесья — именно их, а не грязных горожан, Эстелир считал своими истинными сородичами. А после, в первый же день во дворце, он узнал любовь — словно яркое пламя она озарила маленькое черное сердце эсгаротского полукровки. Даже отдаваясь королю Ороферу, Эстелир грезил о своем прекрасном возлюбленном. Когда-нибудь — думал Эстелир — он обретет счастье. Ибо он уже добился столь многого: вырвался из трясины Озерного города, приблизился к самому королю эльфов, поселился в его дворце, как мечтал когда-то… А теперь все его мечты рухнули в одночасье — и более всего Эстелира терзало то, что несмотря на учиненное ему унижение он ликовал, предвкушая ночь с принцем Трандуилом.

Трандуил тоже предвкушал — но не наслаждение, а отмщение. Схватив полукровку за узкое запястье — принца передернуло от отвращения — он потянул его на ложе. Прикосновение Трандуила совсем не было похоже на ласку — но Эстелир прерывисто вздохнул и, подавшись к нему, стал целовать его шею и плечи, не осмеливаясь поцеловать в губы. Его возлюбленный принц пах розовым маслом и королем Орофером, но Эстелир всё равно жадно вдыхал его запах и не мог надышаться. Ему не верилось, что тот, о ком он мечтал, позволяет дотрагиваться до него, целовать, ласкать губами и языком — и Эстелир торопился испробовать всё это прежде, чем возлюбленный его оттолкнет.

А Трандуила охватило странное, смешанное с неприязнью, возбуждение. Поцелуи полукровки были такими омерзительно-трепетными… Содрогнувшись от злости и отвращения, Трандуил уперся руками в голову ненавистного брата, заставляя его опуститься ниже.

— Ну же, бери его, — сквозь зубы приказал Трандуил, засовывая член ему в рот. — Посмотрим, чему научила тебя твоя мать-шлюха.

Эстелир, уже обхвативший губами член принца, вздрогнул и резко отстранился. Он побледнел — будто все краски сошли с его лица — и Трандуил видел, как вспыхнула в глазах полукровки уязвленная гордость.

— Нет, — сказал Эстелир, в бессилии сжимая кулаки. Побелевшие губы кривились, на глаза навернулись слезы — но он не плакал. — Нет, я не стану. Не стану. Вы не смеете так со мной…

Трандуил покосился на отца — король наблюдал за ними, но ничего не предпринимал: должно быть, хотел поглядеть, как поступит Трандуил.

— Не станешь? — принц приподнялся и приблизил свое лицо к лицу бастарда. — Отчего же? Неужели ты не любишь меня? — преодолевая отвращение, Трандуил нежно погладил единокровного брата по щеке, по губам — а после, когда Эстелир приоткрыл их, поцеловал, скользнув языком ему в рот.

Эстелир задрожал всем телом.

— Люблю, — выдохнул он со слезами в голосе. — Люблю, люблю, больше жизни люблю… — шептал он, вновь потянувшись губами к губам Трандуила, но тот отстранил его.