Корни тайны

— Да. И вместе с этим заявлением я подал документы о моем родстве с Романом Коминым, — уверенно и твердо сказал Виталий Павлович.

Он промолчал, и, видя, что адвокат держит переданный им документ и прямосмотрящим взглядом рассматривает его, продолжил говорить далее.

— Я — наследник Романа, и поэтому я хочу, чтобы Вы, Станислав Владимирович, продолжали вести тот процесс, который Вы ведете сейчас — уже в моих интересах. Его нельзя прекращать — Вы уже близки к победе. Я читаю заметки в газетах про этот процесс, и знаю, что скоро может быть решение. Если допустить, чтобы этот процесс был сейчас прекращен, то и доказательства потеряются, и время будет упущено.

Станислав наконец-то оторвал взгляд от бумаги, которую держал в руках, и посмотрел на Виталия Павловича — таким же прямосмотрящим от растерянности взглядом, каким до этого смотрел в сторону бумаги.

Виталий Павлович тем временем продолжал. Думая, что адвокат неожиданно сомневается в себе, он посчитал нужным добавить:

— Я знаю, что Вы очень сильный юрист. Именно я нашел информацию о Вас и направил Юлю к Вам. Теперь Вы будете вести это дело в моих интересах. Никакого противоречия нет. О гонораре договоримся.

Станислав по-прежнему молчал. Виталий Павлович понял, что он обдумывает его предложение, и продолжал говорить убеждающе:

— Ни по закону, ни по этике противоречий нет: Роман умер, и Вы можете вести дело в моих интересах. Я читал кодекс адвокатской этики. Но важно уже сейчас подхватить дело. Поэтому я и написал Вам, поэтому и просил добиться отложения сегодняшнего заседания.

— Так Вы и за этим процессом продолжали смотреть, и все о нем знаете? — растерянно спросил Белогоров, как будто бы не слышал того, что ранее говорил его собеседник.

— Да, смотрел. Давайте ближе к делу, — вновь начал раздражаться Виталий Павлович. — Вы согласны вести это дело теперь в моих интересах?

— Я вел его в интересах Романа Геннадьевича, — задумчиво проговорил Станислав, как бы размышляя, — и сообщение о его смерти помешало мне выиграть это дело. Судья мог бы сегодня вынести решение — если бы не сообщение о смерти истца. И представители ответчицы обрадовались… Они, конечно, были бы счастливы получить сегодня определение о прекращении производства по делу…

— Так надо довести дело до победы!

— Да, надо… Столько работы проделано… Жаль все бросать, — продолжал рассуждать Станислав в растерянности.

Вид Белогорова показывал его полную рассредоточенность сообщением Докина (растерянность — это слишком слабое слово). Но как он мог предположить родство Докина с Комиными?

Что же делать?

Как ему теперь поступить?

Проделанную работу невероятно жаль потерять впустую.

Виталий Павлович понял, что Белогоров уже явно склоняется к согласию взяться за ведение дела теперь в его интересах — и хотел помочь ему принять это решение, как будто бы подхватывая внутренние мысли адвоката:

— Нельзя потерять эту работу! Дело будет приостановлено, так?

— Да, так. Будет приостановлено, — машинально ответил Станислав.

— Значит, главное — не дать делу сейчас прекратиться. Вы можете уже от моего имени подать заявление о процессуальном правопреемстве, и через шесть месяцев дело будет возобновлено — и Вы его выиграете!

— В Ваших интересах, — по-прежнему машинально проговорил Станислав, продолжая размышлять.

— Да, в моих интересах — как единственного наследника.

— А кто-то знал о Вашем родстве с Комиными?

— Нет, никто не знал.

— И Юлия Валерьевна не знала?

Виталий Павлович пожал плечами и как бы отмахнулся:

— Нет, она не знала.

— А почему Вы раньше не говорили о своем родстве с ее мужем?

— А зачем? Что изменилось бы?

— Но как же Вы вышли на эту семью? Это же так здорово — найти родственников!

— Ну, людей много. Есть и родственники.

— Но почему же Вы раньше это не раскрыли?

— Раньше я не был наследником.

Докин явно все сильнее раздражался задаваемыми ему вопросами. Он пришел к Белогорову не на допрос, а на деловые переговоры, а эти вопросы казались ему тем более неприятными как явно лишние.

Станислав помолчал, а потом его как будто бы озарило понимание — словно на него снизошло какое-то открытие, ранее ему неизвестное — и он громко сказал, отшатываясь и при этом одновременно как бы и спрашивая, и утверждая:

— Вы убили Романа Геннадьевича?!

Виталий Павлович поморщился:

— Нет, Романа Геннадьевича я не убивал.

— Но он же был препятствием!

— Нет, Романа Геннадьевича я не убивал, — повторил Виталий Павлович сосредоточенно. — Сообщение о его смерти оказалось очень своевременным.

— Вы убили Романа Геннадьевича Комина, как до этого убили Геннадия Максимовича Комина, — сказал Станислав упавшим голосом человека, которому открылась истина.

— Нет, Романа Геннадьевича я не убивал, — повторил Виталий Павлович, уже по-настоящему закипая.

— Вы убили Романа Геннадьевича Комина, как до этого убили Геннадия Максимовича Комина, — тоже повторил свои слова адвокат.

— Что Вы такое говорите? Вы с ума сошли? — с яростью спрашивал Докин.

Говоря это, он начал собирать со стола документы.

— Вы отомстили, — понимающим голосом догадался Белогоров.