Коробка на колёсах

— Давай в объезд. И на Маунт-Эллиот срежь, знаешь, там где рельсы.

— Подтверждаю, — говорит Бетси. — Промежуточный пункт — Маунт-Эллиот, перекрёсток с Макниколс-роуд. Железнодорожный переезд. Начинаю движение.

Двигатель ворчит, мир за окном привычно трогается с места. Нам предстоит путь на окраину города, там, где столетние мёртвые развалины уживаются рядом с новенькими коттеджами, построенными специально для работников «ЭМ». Цивилизованная часть Детройта быстро остается позади, и за окнами тянутся скучные одноцветные склады, покрытые граффити заборы и большие заброшенные площадки для транспорта. Ох и устал я сегодня. Задолбался в край. Неудивительно, что мерещится всякое. Бетси здорово объезжает пробки, аккуратно водит, вот и всё — а я возомнил невесть что, придумал компьютеру личность. Наверное, действительно пора в отпуск. На неделю, а то и на все две. Махнём с Меган на побережье. Или хотя бы в Парк ван Бюрена. Лодку возьмём, покатаемся.

Навстречу, из-за угла выплывает рекламный щит, с которого ухмыляется радиатором «клаббер». Тут же приходит на ум идиотский вирусный ролик, запущенный в интернет придурками из рекламного отдела. «Ты что такой грустный?» «Да вот, узнал, что мой шофёр трахает мою жену». «Не хочешь купить „клаббер“? „Брэйни Драйв“ лучше шофёра. Соображает быстрей, реакция мгновенная, и главное — зарплату платить не надо!» «О'кей, но кто тогда будет трахать мою жену?» Обхохочешься. Продажи этот ролик не поднял, зато какие-то школьники сделали из него десятиминутный ремикс и наложили порнушный видеоряд… Так, приехали, кажется. Макниколс-роуд, железнодорожный переезд. Издалека видно, светофор горит. Значит, поезд идёт, стоять придётся. Дерьмо. Единственный, наверное, в Детройте переезд, и пожалуйста, стоило подъехать — он закрыт. Срезал, называется. Ну да ладно, зато на светофоре первым буду, передо мной — никого, один шлагбаум. Даже очень близко шлагбаум. Всё ближе… Чёрт, чёрт, чёрт!

— Стой!! — кричу я. Выходит что-то невнятное, вроде «Ст-аа!», потому что я вижу поезд. Зелёный, с полосатой мордой локомотив мгновенно вырастает за правым окном. Яростный рёв хлещет по ушам. Взлетают обломки шлагбаума, стучат черно-белым пунктиром по стеклу и пропадают. Машина подпрыгивает. Кричу: локомотив уже рядом. Огромная белая фара таращится в окно, заливает салон белым светом. Заслоняюсь руками. «Асту» ещё раз с лязгом встряхивает, и вдруг поезд оказывается позади. Рёв обрывается, его сменяет перестук двух сотен железных колёс.

Мир за окнами со скрипом тормозит. Опускаю руки. Кажется, жив. И, кажется, невредим. На зеркальце, снаружи, висит полосатый кусок шлагбаума. Кто-то длинно сигналит.

— Фак, — выдыхаю я. — Фак, фак.

— Мистер Пикарт, сзади! — говорит Бетси.

Деревянно поворачиваюсь. Переезд от багажника «асты» отделяет примерно сорок футов. Вагоны мерно летят слева направо, жёлтые, чёрные, красные, гружёные щебнем. Вдруг слышится грохот. Один из вагонов подскакивает, как игрушечный, и сбивается с рельс. Раздается яростный скрип искорёженного металла. Поезд останавливается. Над поездом взлетает что-то круглое, чёрное, ударяется оземь, подпрыгивает и катится прямо к 'асте'. В паре футов от машины оно падает набок, и я вижу, что это — автомобильное колесо.

— Семнадцать секунд назад получена информация от коптеров, — говорит Бетси. — Тягач «Мэк-лендкрашер» с восьмидесятитонным прицепом двигался к переезду по левой полосе со скоростью пятьдесят шесть миль в час. Скорость была постоянной, водитель не задействовал тормоз, вероятно, в результате потери управления. Столкновение тягача с поездом было неизбежно. Я спрогнозировала масштабную аварию с вовлечением находящихся рядом автомобилей и совершила единственно возможный маневр, позволивший экстренно покинуть место происшествия. Сожалею о причинённых неудобствах, мистер Пикарт.

Словно подтверждая её слова, вагон медленно валится набок, рассыпав остатки щебня и открыв то, что осталось по ту сторону поезда. Огромная, цветная, развороченная груда, которая раньше была «лендкрашером», лежит на рельсах. К туше тягача бессильно приткнулась вздыбленным капотом малолитражка — кажется, восьмой «опель». С другой стороны, отлетев к обочине, валяется колёсами вверх «ауди-пятьсот». Далеко, за складами и заборами, воют сирены. Вокруг разбитых машин собираются люди. Кого-то тянут из-под обломков за руки, кто-то уже вылез и сидит на дороге, обхватив голову. У переезда тормозит «скорая», выпрыгивают люди в салатовой форме, достают из задних дверей носилки и бегут к малолитражке. Мы здесь ничем не поможем.

— Домой, — говорю я севшим голосом.