Коробка в форме сердца

Бон снова скрылась из виду, шмыгнув в темную комнатку слева. Джуд двинулся за ней по пятам. Бон за порогом комнатки не оказалось, зато на единственной кровати, с черными швами под подбородком, с воздушным шлангом в носу, окруженная довольно попискивающей во мраке электроникой, лежала она, Мэрибет. Как только вошедший Джуд окликнул ее по имени, ее опухшие веки дрогнули, приоткрыв щелочки глаз. Грязновато-бледное, сплошь в синяках, лицо Мэрибет страшно осунулось. При виде нее у Джуда сладостно защемило сердце. Не заметив, как оказался рядом с ней, на краю матраса, Джуд обнял ее, осторожно привлек к себе. Кожа — будто бумага, кости — чисто бамбуковые прутики… Уткнувшись носом в ее рассеченное горло, в волосы, он сделал долгий, глубокий вдох. В эту минуту ему как никогда было нужно почувствовать ее запах, лишний раз убедиться, что она здесь, жива. Рука Мэрибет, скользнув по его боку, легонько коснулась спины. Целуя ее, Джуд почувствовал, как холодны, как дрожат ее губы.

— Я уж думал, ты с концами отъехала, — сказал он. — Мы — ты, я и Анна — снова оказались в «Мустанге», и… я и подумал, что ты отправилась… сама знаешь куда.

— А-а, блин, — еле слышно, на выдохе прошептала в ответ Мэрибет. — Знаешь, выбралась я из машины, не поехала никуда. Надоела мне эта езда — сил нет. Когда нас домой отпустят, полетим самолетом, ладно?

50

Не спавший, хотя вроде бы должен был спать, щелчок дверной ручки Джуд услышал сразу и повернулся к двери, гадая, кто из умерших, или из легенд рока, или из духов зверей решил его навестить. Увы, ожидания его не оправдались: в палату вошла всего-навсего Нэн Шрив в строгой светло-коричневой юбке и пиджачке при телесного цвета чулках — туфли на шпильках она несла в руке. Тихонько, на цыпочках просеменив внутрь, Нэн осторожно закрыла за собой дверь.

— Тайком пробралась, — пояснила она, сморщив нос и заговорщически подмигнув Джуду. — Вообще-то мне сюда пока нельзя.

Жилистая, невысокая, Нэн едва доставала макушкой ему до груди. Еще она, крайне неловкая в общении, совершенно не умела улыбаться. Ее натянутый, вымученный, фальшивый оскал не излучал ничего, что положено излучать улыбке, — ни оптимизма, ни дружеской теплоты, ни уверенности в собственных силах. Сорока шести лет, замужем, мать двоих детей, Нэн ведала всеми юридическими делами Джуда почти десять лет, однако их с Джудом дружба продолжалась куда как дольше, а началась еще в те времена, когда ей едва исполнилось двадцать. В те давние дни, вечно на нервяках, злая, дерганая, улыбаться она не просто не умела — даже не пробовала, и по имени, Нэн, Джуд ее в ту пору не называл.

— Привет, Теннесси, — откликнулся Джуд. — С чего вдруг тебе сюда нельзя?

Двинувшаяся к кровати, Нэн словно запнулась на полушаге. Вообще-то называть ее старым прозвищем Джуд вовсе не собирался — само собой как-то вырвалось. Видимо, от усталости. Ресницы Нэн затрепетали, улыбка на миг сделалась еще безрадостнее обычного, однако, немедля взяв себя в руки, она подошла к Джуду и уселась в пластиковое кресло возле кровати.

— Я сговорилась с Куинном встретиться в вестибюле, — пояснила она, втискивая ноги в туфли. — Куинн — детектив, следователь, ему поручено разобраться в случившемся. Вот только он опаздывает. По пути сюда я проезжала мимо жуткой аварии на хайвэе и, кажется, видела его машину там, у обочины. Похоже, его остановили и мобилизовали в помощь полиции штата.

— В чем меня обвиняют?

— С чего бы им в чем-то тебя обвинять? Отец… слушай внимательно, Джуд: твой отец напал на тебя. Напал на вас обоих, и вы только чудом остались в живых. Куинну нужно только официально снять с тебя показания, вот и расскажи ему, что произошло в доме отца. Расскажи правду.

Взглянув Джуду в глаза, Нэн заговорила обдуманно, взвешенно, будто мать, втолковывающая ребенку нечто простое, однако крайне важное:

— То, что случилось с твоим отцом, — следствие сенильной деменции, возрастного психического заболевания. Дело вполне обычное. Даже термин есть специальный, «старческая агрессия». В припадке буйства отец напал на вас с Мэрибет Кимболл, и она, убив его, спасла вас обоих. Вот и все, что Куинн хочет услышать. Всю правду. Все, как оно было на самом деле.

К этому времени их разговор утратил всякое сходство с приятельским трепом. Избавившись от вымученной улыбки, Нэн превратилась в прежнюю Теннесси — расчетливую, жесткую, несгибаемую.

Джуд молча кивнул.

— Еще Куинн может пуститься в расспросы о несчастном случае, из-за которого ты лишился пальца, — продолжала она. — И пса. Пса, найденного мертвым в твоей машине.

— Что-то я не пойму, — сказал Джуд. — А о происшествии во Флориде он вопросов ко мне не имеет?

Ресницы Нэн снова затрепетали, на лице отразилось явное недоумение, но затем взгляд ее сделался по-прежнему холоден — даже холоднее, чем раньше.

— Во Флориде что-то случилось? Такое, о чем мне следует знать?