Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Таким образом, он ясно даёт понять, что возвращение идеологического контроля церкви над обществом в его планы не входит. Кроме того, он обещает, что имеющиеся проекты восстановления королевской власти однозначно исходят из отказа духовенства и дворянства от всех налоговых привилегий{2510}. Существует, впрочем, одна оговорка: хотя инструкции и подписаны монархом, это не публичный документ, не дарованные государем обещания и гарантии, а всего лишь разъяснения о том, как граф де Мустье должен толковать французам королевские планы и намерения.

Одновременно с решением теоретических вопросов, Людовик XVIII занимался и практическими. В соответствии с традициями, король считался по отношению к церкви «епископом извне» (évêque du dehors), власть которого опиралась на епископов «внутри» (évêques du dedans). Епископат же, как и вся остальная церковь, претерпел раскол. Часть прелатов принесли присягу, часть от неё отказалась. Многие из тех, кто революцию не принял, отправились в эмиграцию{2511}, и судьбы их сложились по-разному.

Артюр-Ришар Диллон (Dillon) (1721-1806), архиепископ Тулузы (1758), а затем архиепископ Нарбонна (1762), не приняв гражданское устройство духовенства, оказался в Лондоне. В Англии обосновались и епископ Арраса, речь о котором уже шла ранее, и Жан- Франсуа де Ла Марш (La Marche) (1729-1806), епископ Леона (1772). Там же пребывали и архиепископы Экса и Бордо, имевшие репутацию либералов. Жан-Шарль Куси (Coucy) (1746-1824), епископ Ла Рошели (1789) укрылся от революции в Испании; Жан-Рене Аселин (Asseline) (1742-1813), епископ Булони - в Мюнстере; Александр-Анжелик де Талейран-Перигор (1736-1821) - дядя будущего министра иностранных дел, архиепископ Реймса (1777), депутат Генеральных штатов, скитался по германским землям. Все эти прелаты считались политиками, то есть активно участвовали в жизни эмиграции, вели переписку, некоторые из них не переставали общаться и со своей паствой. Были и те, кто действовал ещё более активно: Урбан-Рене де Эрсе (Hercé) (1726-1795), возглавлявший одну из древнейших в Бретани Дольскую епархию (1767), был захвачен в плен после провала высадки на Кибероне и в июле 1795 г. расстрелян{2512}.

Те из епископов, кто чувствовал вкус к теологическим штудиям, вносили свой вклад в понимание сложившейся во Франции ситуации. Особенно среди них выделялся Аселин, которого Латрей считает «любимым теологом Людовика XVIII»{2513}. В частности, в июне 1795 г. он опубликовал пространную брошюру «Мнение по поводу отправления святого культа в нынешних обстоятельствах»{2514}, в которой доказывал, что церковь, ещё со времен Христа, обладает суверенитетом и никак не зависит от светских властей; что истинны только те епископы, которые поставлены папой, и только те кюре, которые поставлены этими епископами. Любопытно при этом, что епископ Булони предлагал не наказывать тех священников, которые принесли присягу на верность свободе (но не равенству) - нужно лишь заставить их письменно от этой присяги отказаться или, по крайней мере, дать объяснение, что именно они имели в виду{2515}.

Именно через епископат Людовик XVIII и начал действовать сразу же после восхождения на престол. Получить представление о распоряжениях, отданных королем верхушке французской церкви, позволяет письмо, отправленное им 31 июля 1795 г. епископу Нанси герцогу де Ла Фару. В нем король сообщал:

Будучи призван на трон христианнейших королей, я знаю, что никогда не забуду те обязательства, которые налагает на меня этот титул по отношению к Богу, именем которого я правлю; по отношению к Церкви, старшим сыном которой я являюсь; по отношению к Религии, которая должна быть моим вдохновителем и светочем. И когда я узнал, что божественное Провидение призвало короля Людовика XVII, моего государя и племянника, моей первой мыслью, моим первым побуждением было прибегнуть к молитвам Церкви и обратиться за ними к архиепископам и епископам моего Королевства.

Однако в то же время я рассудил, что будет мудрым явить всем моим подданным те чувства милосердия и справедливости, которыми полно моё сердце; и, будучи убежденным, что мои речи будут тщетны, если Господь не осенит их и меня своей всемогущей благодатью, я решил подождать с тем, чтобы вымолить её посредством священнослужителей, покуда мой манифест не будет оглашён.

Этот момент настал, и ныне - более чем когда либо - духовенство и верующие моего Королевства должны сплотиться вокруг меня и беспрерывно обращать к Богу мольбы о пощаде, самые ревностные молитвы, самые искренние слезы.

Соответственно, я пишу это письмо, чтобы повелеть вам, а также приказать духовенству и верующим вашего диоцеза возносить публичные и частные молитвы, как только это позволят обстоятельства: