Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Из документов, хранящихся в «Фондах Бурбонов», следует, что в первые годы после восхождения на престол Людовик XVIII рассматривал духовенство, скорее, как инструмент для ведения более успешной борьбы с республикой, не стремился принимать никаких решений о его судьбе после революции. В данной его агентам в 1796 г. инструкции основное внимание монарха уделялось вопросам материального обеспечения духовенства. Про священников же говорилось, что их назначения в приходы и епархии должны быть проведены лишь временно. Те, кто «остался верен Богу и Королю», должны без проблем занять свои места; те, кто принёс присягу, чтобы сохранить должности, должны от неё отказаться и покаяться, те же, кто незаконно получил сан (les Intrus), должны быть однозначно отстранены{2524}.

Насколько король лаконичен, хорошо видно при сравнении подписанных им документов с теми проектами, которые поступали в его канцелярию. Один из них особенно интересен тем, что принадлежит перу человека, который, казалось бы, по долгу службы должен быть лучше своего государя осведомлен о ситуации во Франции, - уже упоминавшемуся ранее Мезьеру, выступавшему от имени Парижского агентства. Статья четвертая составленного Мезьером мемуара была целиком посвящена религиозным сюжетам:

Король будет объявлен защитником и опорой католической, апостольской] и римской религии. Духовенство будет восстановлено вместе с десятиной; ввиду того что происходящее сейчас во Франции показало, что если, к стыду католиков, оно [духовенство] не имеет собственности, недвижимости или, по крайней мере, не имеет права использовать десятину, оно вынуждено просить милостыню и, вследствие этого, подвергается презрению. Даже если народ и вернется к религиозным принципам, он отнюдь не поспешит в объятия священников; он будет ходить на мессы, но не станет платить.

Желательно восстановить все религиозные ордена - как ради славы религии, так и ради чести Франции, как по политическим соображениям, так и ради нужд общества; тем не менее количество мужских и женских монастырей придется ограничить: оно уже и без того значительно уменьшилось из-за разрушения культовых сооружений.

Есть надежда, что великодушие позволит Его Святейшеству проявить милосердие, одним словом, что будут прощены ошибки и образ действий тех конституционных священников, которые не кормились от религиозной распущенности; необходимо их реабилитировать, чтобы они могли вновь выполнять те обязанности, которые выполняли в 1789 г. Потому как иначе, что остается делать?

Необходимо и настоятельно требуется, чтобы духовенство не было более политической корпорацией [...] Высказываются пожелания, чтобы Е. В. и его наследники не возводили в сан прелатов, пока тем не исполнится от 40 до 49 лет, дабы они имели воистину духовный образ мыслей [...] Желательно, чтобы Е. В. создал высший церковный суд, который, не становясь инквизицией, выполнял бы её функции, надзирал бы над прелатами и священниками - как в плане единства религиозной догматики, так и в плане их публичного поведения{2525}. Если гг. литераторам и философам взбредет в голову и далее разлагать общественную мораль, искажая мешающую им религию или же насмехаясь над нею, ими также будет заниматься это учреждение [...]

Коллежи, университеты и семинарии будут воссозданы в том виде, в котором они существовали, с теми изменениями, которые желательно произвести. Народное образование сегодня абсолютно заброшено. Что это будет за молодежь, Сир, если В. В. не возьмется ее наставлять!!!!! Желательно, хотя подходящий момент для этого ещё не наступил, чтобы все не католики были высланы. Ведь люди осознают, что на протяжении двух с половиной веков они в открытую плели заговоры против всех властей и, в особенности, против католиков; ведь люди уверены, что протестантские правительства участвуют в едином заговоре и уже издавна пытаются побороть могущество католических держав. Ведь видно, что не католики, едва вернувшись во Францию, сразу же объединяются с философами, янсенистами, атеистами [...] Невозможно принять решение о сохранении в государстве секты, для которой мораль и догма - преступление, неподчинение и постоянные мятежи - догма, цареубийство – добродетель{2526}.

Текст весьма ясный и характерный, и всё же Людовик XVIII предпочел не прислушиваться к голосам сторонников крайних мер и апологетов католической реакции. Тон обнародованной им 10 марта 1797 г. декларации по-прежнему очень спокоен:

Мы говорили это нашим агентам и вновь непрестанно повторяем: «Приведите наш народ обратно к святой религии отцов и к отеческому правлению, которое столь долгие годы составляло счастье и славу Франции; разъясните ему конституцию страны{2527}, на которую клевещут лишь потому, что она недооценена»{2528}.