Король франков

– Я догадывалась. И ты хорошо сделала, что открылась мне как исповеднику, не нарушив этим обета. Но вот что я тебе скажу. Не думай о нем и постарайся забыть. У вас обоих разные пути в этой жизни. Ты монахиня, а он воин. Ты посвятила себя служению Богу, а он – людям. Вашим путям не сойтись. К тому же… пойми меня правильно, девочка, и не подумай, что я хочу тебя обидеть. Там, в миру, у него, наверное, уже есть невеста. Боюсь, что не одна. Он сказал, ты понравилась ему, я слышала это. Но не думай, что это серьезно. Скорее всего, он уже забыл и о тебе, и о своем обещании.

По лицу сестры Моники заструились слезы.

– Значит, – подняла она глаза на аббатису, – он не вернется?..

– Думаю, что нет. Бог не хочет соединять ваши сердца, ведь ты невеста Его сына, а потому должна смириться и безропотно нести свой крест, как нес его Христос.

– Значит, я больше его не увижу?

– Может быть, это и случится, если он снова приедет. Но не строй воздушных замков. Повторяю, помни всегда, что ты невеста другого.

Сестра Моника судорожно вздохнула:

– Но если все же… если он приедет… тогда… матушка, пожалуйста, я прошу вас, позовите меня, чтобы я могла в последний раз поглядеть на него. А уж потом…

Больше она не смогла произнести ни слова. И аббатиса сказала ей на прощание:

– Я исполню твою просьбу, сестра Моника.

И она не обманула. Как только сарацины стали ломиться в обитель, первая, о ком подумала мать Анна, была юная монахиня, которой она дала обещание.

Вот что она сказала ей тогда. И то были ее последние слова:

– Настало время сдержать слово. Тебе, девочка, я доверяю честь монастыря и защиту его святынь от варваров. Скачи немедленно к королю и скажи ему о нашем бедствии. Ворота крепки, какое-то время они еще продержатся, а потом… Нас они не тронут, им нужно богатство монастыря – золотые оклады, драгоценные камни. Скачи же, золотко мое, торопись, пока свободна потайная калитка!.. Там, в Париже, ты и встретишь того, кого ждешь.

Изабелла помчалась, будто за ее спиной выросли крылья. И, сидя в седле в своем монашеском одеянии, думала о беде, грозящей их аббатству, и о том, что ей вверена его судьба. А перед глазами ее уже возникал образ нормандца.

И вот теперь… Как все же хитроумно переплетены нити человеческих судеб в этой жизни. Еще утром она и в мыслях не держала, что встретится с тем, кого вопреки всему продолжала тайно любить. Но прошел всего день, и вот он здесь, с ней рядом, весь в ее власти, и она может сколько угодно любоваться им, не уставая и, никого не боясь, даже поцеловать… Но она не осмелилась. Лишь смотрела, как тяжело вздымается его могучая грудь, и тут же хмурилась, глядя на пропитанные кровью повязки на шее, руках и ногах…

Чьи-то шаги вдруг послышались в ночи, негромкие, но торопливые. Остановились у двери. Изабелла подумала, что это Вален. Принес, наверное, свежие корпии.

Но вошел… король. Она поднялась. Движением руки Гуго усадил ее на место, подошел, склонился над спящим, долго всматривался в его восковое лицо.

– Он в беспамятстве?

– Да, государь, я так волнуюсь… Он очень плох.

– Мне рассказали. Славный Можер, сколько он сделал…

– Он совсем не щадил себя. Его раны кровоточили, а он…

– Знаю, девочка. Когда выкарабкается, я его расцелую. Его отцу напишу потом, пусть сначала поправится. Ведь примчатся оба, я знаю, а ему нужен покой.

– И питье, государь. Что-нибудь сладкое, это восстанавливает кровь. И еще свекольный сок, и бульон…

– Именно так мне и сказал врач. Но откуда ты знаешь?

– Нас учили в монастыре.

– Хорошо. Все это я принес с собой.

Король поставил на стол два кувшина, положил корпии.

– Меняй ему почаще. Вален чем-то пропитал их.

– Спасибо, ваше величество. Я все сделаю, можете быть спокойны.

– Ты так и не ложилась?

– Мое место здесь.

– Тебе тоже надо набраться сил.

– Я никуда отсюда не уйду. Кто подаст графу питье и будет менять ему корпии?

– Хочешь, я позову кого-нибудь из сестер?

– Нет! Я сама.

– Ты удивительная сестра. Что заставляет тебя так поступать?

Изабелла чуть было не сказала, но передумала:

– Мой долг, как невесты Христовой.

Король принес стул от кровати Рено, сел рядом.

– Кто ты, скажи. Как оказалась в монастыре?

Изабелла вздохнула, на лицо ее легла тень печали.

– Это совсем не веселая история, государь. Я жертва злой воли недобрых людей, хотя у меня есть отец.

– Кто же он? Как его имя?

– Граф де Бовэ.

Гуго даже отшатнулся:

– Ты дочь графа де Бовэ?!

– Незаконнорожденная. Я знаю отца, но не знаю матери. Меня растила мачеха. Мне не было и года, когда родная мать отнесла меня отцу и сказала, что я ей не нужна, меня нечем кормить. И ушла. Навсегда. Больше ее никто не видел. Сами теперь посудите, государь, была ли я желанным ребенком в семье?

– Кем же была у тебя мать?

– Не знаю. Отец называл ее шлюхой…

– Дальше!