Король гоблинов

Я отрицательно затрясла головой и отвернулась, стараясь удобно устроиться на седле, которое упиралось в корни расщепленного молнией дерева. Просто поразительно самоуверенный спутник мне попался! Заявлять, что знает, как я буду себя чувствовать, если и не прямо сейчас, так в будущем… Не имея при этом ни малейшего представления ни обо мне, ни о моих желаниях. На глаза невольно навернулись слезы, потекли по щекам и закапали на вывороченные корни.

Корни. Что-то важное было связано с корнями. Я помнила об этом, несмотря на ужасную душевную боль. Навязчивая мысль всплывала снова и снова.

Так продолжалось и дальше, пока мы путешествовали на север. Повсюду стояли сухие деревья без листвы, пожухшую траву покрывали сугробы, а промороженные скалы с ледяными шапками напоминали заостренные зубы дракона. Суровая природа дикого края могла бы даже показаться красивой, если бы я находилась здесь по своей воле. Но это было не так, и оно ощущалось каждой клеточкой тела.

Сорен продолжал пытаться разговорить меня, но я старательно игнорировала его, несмотря на скудность и бесплодность окружающей среды, из-за чего одиночество и тишина становились особенно невыносимыми. И все же гоблину удалось несколько раз вытянуть короткие ответы, когда я занималась монотонной работой вроде разделки тушки кроликов или белок, изредка попадавшихся в тундре. Он спрашивал какие-то глупые мелочи, например, мой любимый цвет или какое время суток мне нравится больше. Чаще всего я отделывалась саркастичными репликами, оставляя настырного собеседника недоумевать. Неумение жителей Пермафроста отличать оттенки эмоций в речи служило немалым источником раздражения, надо сказать.

Но иногда, застав меня врасплох и получив от неожиданности честный ответ, Сорен делился и информацией о себе. Так я узнала, что зеленый – это его любимый цвет, что закату он предпочитает рассвет, когда небо только начинает превращаться из серого в розоватый, а вкус селедки от души ненавидит. Также мне стало известно, что гоблин является благородным лордом, что позволяет лозам оплетать поместье, поскольку считает эти растения более красивыми, чем цветы, трава и даже деревья, а еще что он хотел бы иметь братьев или сестер, хотя быть единственным наследником для вельмож намного проще.

Мне не нравилось, что после подобных откровений Сорен начинал казаться не монстром, забравшим меня из дома помимо воли, а живой, реальной и почти приятной личностью, равным человеку. Это убаюкивало бдительность, внушало ложное чувство безопасности, а напряженные мышцы расслаблялись, заставляя меня откладывать нападение.

В ту ночь, когда я погрузилась в сон рядом с голубым костром, придвинувшись ближе к спутнику, от которого исходило приятное тепло, и не почувствовала при этом отвращения, битва была окончательно проиграна. Стало ясно, что мне оставалось лишь все больше погружаться в мир Сорена. Все больше сближаться с молодым благородным лордом.

Я проигнорировала тихий голос в сознании, шептавший, что все происходящее не важно и следует сосредоточиться на корнях, а вместо этого задалась вопросом, так ли уж плохо на самом деле полюбить это место, полюбить Сорена. Однажды ночью противоречивые голоса стали такими громкими, что я очнулась, задыхаясь от ужаса.

Меня окутало четкое понимание, что требовалось немедленно что-то сделать, оказаться в ином месте. Нельзя было и дальше продолжать путешествие, нельзя было засыпать, иначе пробудиться предстояло уже не в том мире, к которому стремилась душа. Я вытащила нож, подаренный, казалось, целую вечность назад, и крепко сжала его в ладони. От железа исходил неприятный запах, который донесся и до Сорена, лежавшего неподалеку. Он бросил на меня смиренный взгляд, словно давно ждал подобного поворота, и потянулся, чтобы обезоружить. Однако я сумела увернуться, метнулась к ближайшему дереву и принялась кромсать его корни, пока из порезов не потек темный густой сок. Словно одержимая темным демоном, я приникла губами к вязкой жидкости и сделала глоток.

Внезапно все исчезло: Пермафрост, деревья, лошади, Сорен. Остались лишь корни. Невообразимо длинные и толстые.

Я же полетела вниз.

* * *

Когда падение закончилось, а я снова оказалась на самом дне пропасти, раздался голос Хель:

– Какая умная девочка. – Тон звучал так снисходительно, точно она обращалась к младенцу. – Ну разве не прелесть? Или ты не растворилась в другой своей личности лишь благодаря слепой удаче?

– Не надо сомневаться в моих силах! – огрызнулась я, но услышала только скрипучий, неприятный смех богини.

Постепенно все звуки отдалились. Ко мне взывала сама бездна, сверкающая, будто поверхность воды, по которой пробежала рябь. Я взглянула в пустоту и услышала древний шелестящий голос: «С помощью корней, клыков и железа возвращайся к нам. С помощью корней, клыков и железа выбери судьбу». Несмотря на отсутствие говорившего, слова ощущались кожей, словно ласка. В отличие от насмешек Хель, шепот звучал ободряюще. И я покорно сомкнула веки.