Король и воробей

За Вардегом и Пацетером, также по двое, ехали дружинники. Многие из них, морщась от боли, еле держались в седле. Но, завидев толпы народа, вывалившего из города встретить их, воины находили в себе силы сесть попрямее, и им даже казалось, что боль стала отпускать. Сразу за ними двигались добровольцы, помогавшие в ночь перед битвой «войско» выставлять и костры жечь. Среди них были и Айк с Драгой, тайком увязавшиеся за войском вопреки запретам старших. Теперь они вместе со взрослыми возвращались домой на трофейных лошадях. Вот их товарищи от зависти лопнут!

Дальше тянулись подводы с тяжелоранеными. Их закутали во всё, что могли, чтоб они не умерли по дороге от холода. Рядом ехал Варч и приглядывал за ними. «Скоро дома будете, в тепле! – подбадривал лекарь. – Вон, город уже видать». Услышав это, воины заворочались под тряпьём, пытаясь на локоток встать, чтоб самим увидеть, не врёт ли Варч. И счастливы были убедиться, что не врёт. «Скоро дома будем», – говорили они товарищам, у которых и шевелиться-то сил не было.

Потом шли подводы с наглухо затянутыми пологами. На них везли мёртвых.

На самой последней телеге, связанный по рукам и ногам, ехал Тигрус. А за ним, замыкая строй, шёл Рокор.

Гортверд не стал дожидаться, когда дружина подойдёт к городу, а сам понёсся ей навстречу. Ещё на бегу старался он разглядеть отца. Потом, поравнявшись с войском, цепким взглядом просмотрел всех всадников, но отца среди них не нашёл. «Это как так? – думал он. – Почему отец не едет в седле?» Айк, заметив Гортверда, крикнул: «На второй подводе он!» Гортверд подскочил к телеге и, всё так же на бегу, стал искать лицо отца. Вон он – спит только, ранен сильно…

– Давай ко мне, – позвал его Варч, остановив коня. – Жив батяня твой, залатали мы его. Дома ещё подлечим, и совсем поправится. Давай подвезу!

– Не, я так – рядом побегу, – ответил мальчик, пытаясь скрыть навернувшиеся слёзы. И почему только снежинки так долго не тают на лице у отца? – Давайте, тайте уже! – приказывал им Гортверд.

Трудно найти слова, чтоб описать, как встреча прошла… Слёзы, много слёз было – у кого радость из глаз текла, у кого – горе… И у всех была гордость – за живых и за мёртвых.

Глава 63. Трон не делится

Тигрус сидел в пустующей караульной сторожке у городских ворот, прикованный за руку к стене. Что дальше с ним делать, пока не знали. Вообще-то хотели его судить – но что можно было присудить ему, кроме смерти? А казнить не хотелось – вот и сидел он, как пёс на цепи. Поначалу у него народ толпился. Приходили поглазеть на властителя половины мира и сказать всё, что на душе было. Ребятишки дразнили его, как медведя, но он на них и не смотрел даже. Всё сидел молча, глаза в землю вперил. Ещё в первый день дед какой-то своей палкой ему по голове лупанул, так тот и виду не подал, что больно. По распоряжению короля ему приносили кашу утром и вечером. Тигрус съедал её – медленно и начисто. Со временем к нему перестали ходить – чего смотреть-то? Однажды под вечер пришла Лиса. Долго стояла перед ним, хотела, чтоб он её узнал. Но Тигрус и не глянул на неё ни разу. А окликать она не хотела – будто замараться боялась. Так и ушла.

Пока Великий на цепи сидел, Керлок с товарищами по поручению короля следили за его войском. Нужно было убедиться, что Вырк с Конором вдруг не передумали и снова на север идти не захотели. Но им это и в голову не приходило. Вместо этого они вдруг решили меж собой войну затеять. Шутка ли, полмира, завоёванных Гробусом и Тигрусом, а теперь враз оставшихся без повелителя, по-честному поделить. «Да и зачем мне с Конором делиться? – думал Вырк. – Он-то что сделал? Пришёл, когда позвали, и всё – половину полмира ему за это отдавать?» Конор же считал так: «Без моей поддержки валялся бы Вырк сейчас в снегах с Тигрусом вместе, волков кормил. Только благодаря мне решился он на предательство – у одного духу не хватило бы. Так почему же я с ним делиться должен? Пусть рад будет, что вообще жив остался». Оба сулили своим тысячникам золотые горы, а тысячники – сотникам. «Вот только с врагом расправимся, и вкушать начнём блага земные, все нам доставшиеся!» – мечтали они. Сложней было сотникам солдат уговаривать, чтоб они мужество проявляли. Всё те же горы золота они обещать не хотели, даже понарошку. «Зачем солдату золото?» – думали они. И просто гнали их чуть ли не плетьми, как стадо вооружённого скота, рубить тех, кто недавно ещё был своим. «Если не мы их, то они нас!» – было единственным объяснением этого безумия.