Король и воробей

На рассвете Тигрус скомандовал построение: Вырк – на правый фланг, Конор – на левый, а тысяча Тырка – рядом с ним в центре. Прямо перед собой через поле Великий увидел конницу примерно в тысячу воинов. А справа и слева от них – пеших, числа неимоверного… Тигрусу сделалось дурно. А у его воинов прямо в седле ноги подкосились. Послышались стоны отчаяния. И ко всему в небе снова появились всё те же ненавистные вороны. На глазах у трепетавших солдат перестраивались они из своей жуткой тучи в огромный, в полнеба, череп. Самые впечатлительные и не самые смелые дружно сплели свои вопли в один сплошной ор, от которого даже у смелых последнее мужество вышибло. «Вперёд!» – заревел Тигрус нечеловеческим голосом. Но его неправильно поняли. Фланги под предводительством Вырка и Конора одновременно двинули назад… Осталась на месте только тысяча Тырка. «Вперёд! – орал Великий что есть мочи. – Вперёд, трусливые свиньи!» Но солдаты его, словно наперегонки, неслись уже на юг, а не на север.

Тигрус ударил коня шпорами и сам понёсся на противника. Тырк, как преданный пёс, последовал за ним. «Вперёд!» – орал теперь Тырк, увлекая за собой самых лучших своих воинов. Их оказалось не больше трёх сотен. Но был ещё один воин – единственный из всей армии Вырка, который, оголив меч, по собственной воле ринулся в атаку. То был одноглазый, одноногий и почти безухий Гаркерк. Он был счастлив наконец-то видеть перед собой настоящих врагов – людей с оружием, а не каких-то… Тут он заметил, что воины, которых он принял за настоящих, начали падать лицом вниз от порывов усиливающегося ветра. Да что это за чертовщина такая? «Стойте! Дайте мне сразиться с вами!» – орал он в отчаянии.

Тигрус тем временем схлестнулся в битве с Пацетером. Тигрус хрипел – от бешенства он почти ничего не понимал. Пацетер между ударами меча успевал крикнуть своим, чтоб они не лезли, Тигрус – его! Видя, что занятия с Рокором не прошли даром, Вардег предоставил монархам выяснять отношения один на один и поспешил помогать дружине окружать самых мужественных воинов Великого. Те дрались как звери и уже перебили немало товарищей. Сдаваться они явно не собирались. «Отставить окружение! Бей насмерть!» – кричал Вардег. Рокор был в самой середине бойни. Вооружившись огромным топором, косил он врагов направо и налево.

Гаркерк, видя Тигруса, отца своего родного, бьющегося как лев, в стороне от остальных, поспешил к нему на помощь. «Уйди! – гаркнул ему Тигрус. – Этот – мой!» Гаркерк аж плюнул с досады. «Ох и жаден же Великий!» – подумал он и направил коня туда, где, судя по звону оружия, бой был самым ожесточённым. Гаркерк хотел попасть в самую гущу его и рубить, наконец-то рубить врага… Но не судьба ему было сегодня рубить. Пропустил удар со слепой стороны, и полетела голова его лихая коням под копыта…

Жеребец под Тигрусом совсем измотался и наотрез отказывался дальше таскать на себе его тушу. Растопырив ноги и дыша всем брюхом, изо всех сил старался он просто не упасть. А Тигрус яростно рубился с Пацетером, стоя в стременах. Тигрус был опытен и силён, но Пацетер – молодже и быстрее. Тигрус вкладывал всю свою мощь в каждый удар, жаждя увидеть, как брызнет из его противника кровь. А потом – хоть потоп! Но Пацетер вёл бой умно, как учил его Рокор, и ждал только, когда Тигрус и сам задышит как его лошадь.

Звуки от бьющихся друг в друга мечей становились всё тише и тише. Ещё один предсмертный хрип, и звон металла стих. Единственный из Тигрусова войска, кто остался в живых, был он сам. Не в силах больше нанести удар и даже просто поднять руку, он выронил меч в снег и склонил голову, оголив свою бычью шею. Великий был готов умереть. Битва закончилась.

Глава 62. Возвращение дружины

Когда до дома оставалось уже совсем немного, Пацетер послал в город гонца. Весть о скором прибытии дружины с лёгкостью эха разлетелась по улицам и домам, проникла во все уголки и закоулки города. Со всех сторон только и слышно было: «Наши идут!» Второпях люди хватали шубы и шапки и, вливаясь в общий поток многоголосой реки, спешили к городским воротам. «Вон они – наши! Близко уже!» – ликовал народ.

Первыми ехали король и воевода. Как ни старались они накануне себя в божеский вид привести, не сумели. Одежда, прокопчённая дымом и пропитанная кровью, не чистилась. Колтуны в бороде не разбирались. Лица от сажи снегом не мылись. Бродяги бродягами. У Пацетера из рукавицы, заткнутой за пазуху, выглядывал Чир. И не видно было его там совсем – отважного воробья, так много сделавшего для победы над Тигрусом. Он только-только стал поправляться от своей простуды и лететь сам ещё не мог, потому и сидел в варежке.