Король Красного острова

Конюшня была до отказа забита людьми, на полу неряшливыми кучами лежала труха, бывшая когда-то соломой, в левом углу сидели человек двенадцать мужчин и пели незнакомую песню, протяжную и тоскливую, в другом углу расположилась более громкая компания и резалась в карты. Верховодил в этой компании огромный черноволосый мужик с цыганской серьгой в ухе. «Только кольца в носу не хватает, – мелькнуло у Устюжанинова в голове, – как у племенного быка».

Черноволосый словно бы почувствовал это, – опытный был зверь, резво вскинул голову, пробил Алешу недобрым взглядом. На щеках у него заходили желваки.

– Здороваться надо, ублюдок, – хрипло, по-немецки произнес он.

Мужчины, сидевшие вокруг черноволосого с картами в руках, громко захохотали.

Хоть и не знал Устюжанинов немецкого языка, а понял, что сказал похожий на цыгана верзила, молча поклонился «почтенному обществу».

– Ты чего, немой? – с недобрым удивлением проговорил верзила.

– Я знаю французский и английский, – пояснил Устюжанинов негромким тоном, ощущая, как быстро накаляется обстановка в конюшне, а воздух делается горьким от чьего-то пота.

– Ба-а, он не знает немецкого языка, – издевательским тоном воскликнул черноволосый и захохотал так, что у него чуть челюсти не вывалились из рта, хотя совсем непонятно было, чего же тут смешного. Массивная серьга в волосатом мясистом ухе закачалась. – Ба-а-а… Берусь тебя, олух, за неделю выучить этому поганому языку. Без него ты здесь пропадешь… Возьму за учебу недорого.

Черноволосый бесцеремонно оглядел Устюжанинова с головы до ног, прощупал глазами все его костяшки, всю фигуру и сказал:

– Снимай камзол и панталоны, – наконец прохрипел он, – это будет аванс за обучение. Чулки можешь оставить себе, чтобы было чем прикрыть вонючие ноги. Башмаки тоже снимай, они мне нравятся.

Устюжанинов внимательно выслушал все, что сказал ему черноволосый, но в ответ даже не пошевелился, не то, чтобы произнести хотя бы одно слово.

– Ты чего, оглох? – повысил голос верзила. – Снимай камзол, башмаки и панталоны, кому я сказал… Живо!

– Он стесняется, – пискнул невеликий щекастый мужичонка, сидевший буквально под мышкой у черноволосого, подскочил стремительно, словно бы внутри у него сидел чертик и прошелся ладонями по обвисшему животу, отбивая барабанную дробь.

– А раз стесняется – помоги ему! – приказал черноволосый. Серьга, отлитая из толстого серебра, вновь качнулась в мясистой мочке уха.

– Й-йес-ть помочь! – мужичонка приложился рукой ко лбу и, подскочив к Устюжанинову, ухватился за полу его камзола.

– Ты только одежду мне не порви, – предупредил его верзила, но мужичонка не успел отозваться на предупреждение шефа, он в это время летел по воздуху вдоль конюшни, раскинув в обе стороны руки и раскорячившись, будто инвалид – Устюжанинов ловким приемом, почти невесомо, буквально одним пальцем поднял его в воздух.

Отлетев от Алеши метров на шесть, мужичонка обреченно пискнул и приземлившись на пол животом, сгреб в кучу своим пузом, словно тряпкой, едва ли не весь мусор, имевшийся в конюшне. Накрытый мусором с головой, он отключился.

– Фас! – грозно рыкнул черноволосый и из кучи людей, окружавших его, немедленно поднялся один, небритый, с шеей, вросшей в плечи, похожий на голодного буйвола и, засопев зло, шагнул к Устюжанинову.

Через минуту и он лежал на полу конюшни, дергал от боли одной ногой и, мыча глухо, давился слезами:

– Ы-ы-ы!

Конюшня эта многострадальная никогда не видела такого цирка, люди, лежавшие и сидевшие на полу, мигом затихли, словно бы не верили тому, что увидели.

– Ы-ы-ы! – продолжал мычать небритый бык.

Черноволосый, наливаясь яростью, покрутил шеей, зарычал и приподнялся. К нему тут же подскочил один из членов свиты – обычный прихлебатель, «шестерка», ухватил патрона под мышки, помог подняться.

– Я сейчас тебя сожру, а кости твои выплюну собакам, – пообещал Устюжанинову черноволосый, щелкнул зубами, сделал это грозно, очень артистично, снова щелкнул зубами. – Понял это, дамский угодник?

И с чего он взял, что Устюжанинов – дамский угодник, кто ему это сказал? Черноволосый перешагнул через одного из прихлебателей, второму наступал на живот – боец, так сказать, выбирался на оперативный простор. Сделал ложное движение рукой, отвлекая внимание Алеши, уводя в сторону его взгляд, но Устюжанинов был знаком с такими фокусами и сам умел их делать – научил Джон Плантен, – шагнул к черноволосому и резко качнулся вбок, увидев, что черноволосый послал вперед свой пудовый кулак… Кулачина засвистел в воздухе, будто пушечное ядро.

Устюжанинов сделал второе движение – чуть пригнулся, всего на самую малость пригнулся, – и кулак цыгана пролетел мимо.

Медлить Алеша не стал, пропустил черноволосого на полкорпуса вперед и, перехватив его руку с кулаком, резко рванул ее вверх. Черноволосый не выдержал, вскрикнул от боли. Хрипя, давясь слюнями, ткнулся лицом в пол. Устюжанинов согнул ему запястье в толстый крендель, закрутил с силой – очень важно было осушить пудовый молот, им ведь легко можно было разломать стены конюшни – цыган заорал что было мочи.