Король Красного острова

В пути к ним присоединились еще двое сафирубаев, потом эти двое исчезли.

Появились исчезнувшие сафирубаи уже в форту Дофин, в крепости, у французского начальства. Всеми делами в форту ныне заправлял старый знакомый – капитан Фоге.

Со временем он стал скрипеть еще больше, шага не мог сделать без режущего, вызывающего неприятную щекотку на зубах звука, лицо его, исполосованное шрамами, завосковело, рубцы стали видны меньше.

– Ну! – Фоге грозно нахмурил брови, воткнул кулаки в бока и впился взглядом в пришедших. – Чего скажете?

Оробевшие было сафирубаи довольно скоро пришли в себя и нашли, «чего сказать» – поведали о передвижении по лесу группы Устюжанинова.

– Интересно, интересно, – проскрипел Фоге и в качестве гонорара велел выдать сафирубаям бутылку «огненной воды». Приказал: – С этого белоголового и его шайки глаз не спускать! Понятно?

Это сафирубаям было понятно. Дареную бутылку они опорожнили тут же, за порогом конторки Фоге, быстро потеряли ощущение пространства и разучились ходить, – завалились спать в ближайшие кусты, облепленные желтыми пахучими соцветьями и верткими, блестящими, будто бы отлитыми из свежего металла мухами.

Храпеть пьяные сафирубаи не умели, заснули тихо, почти беззвучно. Фоге выглянув из своей конторки, увидел высовывающиеся из кустов голые пятки, хмыкнул весело:

– Р-разведчики! – с оглушающим скрипом развернулся и вновь скрылся в помещении.

Жизнь в форте Дофин продолжалась, у каждого здешнего обитателя она была своя – интересы не совпадали.

Устюжанинов делал большое дело, совмещал прошлое с настоящим, и лицо его освещалось невольной улыбкой, когда он видел, что люди помнят Беневского.

Все сходилось к тому, что быть Морису Августовичу вновь королем. Об этом знали и Фоге, и де Гринье, и Балью, по-прежнему продолжавший исполнять обязанности начальника канцелярии губернатора, он словно бы законсервировался, не постарел и не помолодел, каким был, таким и остался, – карлик с бородавкой на носу, – больше всех Беневский беспокоил губернатора де Гринье.

– Не бывать Беневскому королем, – капризно провозгласил де Гринье и топнул ногой. – Никогда не бывать!

Дело происходило на балу, устроенном по поводу прибытия в Порт-Луи концессионера де Ляроша, дворянина и богача; де Лярош, присутствовавший на балу, подтверждающе наклонил голову: да, никогда этому не бывать.

Гневное восклицание губернатора дошло и до Беневского, в ответ на это он лишь рассмеялся и проговорил беспечно:

– Слепой сказал – посмотрим!

В бухту Антонжиль, в только что возведенную деревню, прибывали люди, поднятые Устюжаниновым – племена махафали, бецилео, самбаривы и другие, поддерживавшие Беневского, они хорошо помнили его, прибыли и буканьеры во главе с поседевшим, раздавшимся в плечах, но сделавшимся ниже ростом, – подступала старость, пора поздней осени, от которой никому не дано уйти, – Джоном Плантеном.

Стоя на берегу, Плантен долго обнимался с Беневским, произносил разные ласковые слова – то английские, то французские, то еще какие-то, совершенно непонятные Морису… А Плантен, как и Устюжанинов, из всех мальгашских наречий набрал понемногу слов, сыпал и сыпал ими, речь у него была приятная, успокаивающая. Это была речь сильного человека.

В деревне Плантен пробыл несколько дней, потом на лодке отправился к себе. У Беневского осталось двадцать ловких, сильных буканьеров, настоящих солдат и мореходов – буканьеры помогали графу доводить крепость до ума, стреляли из мушкетов по подплывающим к берегу акулам, пили ром из пузатых черных бутылок, закусывали крепкое пойло кокосовыми орехами.

Натура буканьеров проступала на поверхность, быть иными они просто не могли.

Пару раз Устюжанинов присылал с прибывающими людьми записки, начинавшиеся уважительным словом «Учитель» – другой связи с Беневским у него не было, – в записках коротко обрисовывал обстановку, рассказывал о дальнейшем своем маршруте. Беневский был доволен: белоголовый камчатский мальчишка с двумя висящими под носом жидкими нитками поначалу превратился в толкового ученика, а сейчас, став взрослым, сам сделался неплохим учителем.

Когда Беневский отправится в мир иной, здесь его заменит достойный человек – Алексей Устюжанинов. Алексей тоже будет королем Мадагаскара. Корону свою Беневский передаст ему по наследству.

– Молодец, Альоша, – прочитав третью записку, одобрительно произнес Беневский, звонко прищелкнул пальцами, будто скрестил с кем-то шпагу, – мы еще покажем нашим врагам, как благородные мангусты прокусывают глотку ненасытному удаву.

Широкая, какая-то детская, очень безмятежная улыбка разлилась по лицу Беневского.

Мальгашей, прибывавших в новую крепость, он обучал строю, толковой стрельбе – с поправками на ветер и расстояние, штыковому бою – штыки, примкнутые к мушкетам, стремительно входили в моду в европейских полках, – армейской дисциплине, и вообще стремился сделать из них если не регулярное, то хотя бы полурегулярное войско.