Король-медведь (СИ)

Как и всегда, оставшиеся до отъезда дни пролетали очень быстро. Конечно, здорово было, что теперь связь позволяла общаться каждый день, и даже устраивать видеопрогулки вместе, но это было совсем не то же самое, что обниматься, или завтракать вместе, или принимать душ вдвоем в тесной кабинке. Ричард знал, что снова будет тосковать и ходить по гостям, чтобы отвлечь себя от дурных мыслей.

День отъезда ознаменовался беспросветным дождем и сильным ветром. Ричард с утра чувствовал себя нездоровым, но держался: он подозревал, что Грэм захочет остаться, если узнает об этом. Тот и так хмурился, раз за разом иначе перекладывая вещи, и ворчал что-то себе под нос.

– Почему ты не позволяешь мне провожать тебя?

– Сам не догадываешься? Беспокоюсь о тебе, ясно же. Я, конечно, буду очень рад твоей компании, но потом тебе возвращаться одному, да в дурном настроении и расстройстве. Мало ли что может произойти по пути, если будешь невнимателен на ваших коварных дорогах? – Грэм говорил, в очередной раз раскладывая в сумке свитера и хмуря брови. – А знаешь что? Я их оставлю. Дома у меня еще есть, а здесь пригодятся на потом. И мне везти меньше. Найдется у тебя полка в шкафу?

– Конечно, даже не одна, – обрадовался Ричард. – Хочешь сам все сложить, или доверишь мне?

– Оставлю, – усмехнулся Грэм. – Не могу же я лишить тебя удовольствия раскладывать вещи так и эдак, смотреть, как лучше ложится.

В результате сумка у него вышла полупустой и легкой: походную гирю Грэм тоже оставил Ричарду, предусмотрительно задвинув ее в дальний угол, чтобы хозяину дома самому не пришлось надрываться.

В этот раз в Дублин и Лондон ехать было не нужно, и Адам собирался подвезти родственника до паромной переправы в Белфасте. Ричард распрощался с ними на крыльце, и только глядя вслед расплывающимся в дожде огонькам фар подумал: почему нельзя подсесть пассажиром к Адаму и проводить Грэма до парома? А потом так же обратно?

К сожалению, эта мысль пришла к нему слишком поздно, и изменить уже было ничего нельзя.

После отъезда Грэма дом делался непривычно большим и тихим. Леди Мариан, конечно, очень скрашивала обстановку, распевая свои бодрые песни, но той особой, внутренней тишины ей было не разогнать.

Ричард всегда особенно тосковал по вечерам, и Грэм это чувствовал: присылал фото или писал что-то забавное, звонил, когда не был занят. В Шотландии у него было большое хозяйство, которое требовало много внимания, но он всегда умудрялся находить возможность пообщаться.

Дни шли, складывались в недели. Ричард взялся за свои проекты, пользуясь найденными бумагами, хотя в муниципалитете и не обрадовались перспективе крупного дорожного ремонта в ближайшее время. Весна в этом году выдалась особенно холодная и сырая, так что аргументов “за” было гораздо больше.

Верный джип носил Ричарда по окрестностям, иногда по всему графству, и даже фермерские овцы, кажется, уже перестали пугаться его и разбегаться прочь при звуках мотора. Активная деятельность не позволяла Ричарду очень уж тосковать, занимая почти все его мысли. По пути он успевал делать фото для Грэма, если встречалось что-то интересное или просто так. Вечером они устраивали мини-соревнования, кто продуктивнее провел день, и хвалились снимками. Иногда такое общение переходило в виртуальный секс, и в такие ночи Ричард спал особенно спокойно (это если не считать того раза, когда он забыл накрыть леди Мариан ее ночным домиком, и она раскричалась, услышав стоны дорогого Ричарда, а потом и вовсе выбралась из клетки, полная благородного желания его спасать, и чуть не проклевала ноутбук).

Ему часто снился медведь, который обнимал его со спины. Казалось, зверь жарко дышит в ухо, и пахнет от него влажной шерстью, хвоей и ягодами. Ричард знал, что стоит пошевелиться и спугнуть сон – и медведь исчезнет, и он снова останется один. Поэтому он лежал тихо-тихо, и слегка улыбался своим снам.

Больше ничего необычного не происходило. Шли дожди, ветры меняли направление, росла трава, которую съедали овцы, а потом фермеры съедали овец. Рыбаки каждый день выходили в море, а потом чинили и сушили сети, переругиваясь при этом так, что краснели окружающие камни. Дин совсем поправился и бегал везде со своей камерой. Иногда с ним показывался Эйдан, счастливый до неприличия. Ричард им немного завидовал, но все время вспоминал, что еще немного и вернется к нему его медведь. Или не медведь? Теперь, когда Грэма не было рядом, а странности прекратились, Ричард снова начал сомневаться в своих выводах. Он так привык, что мир вокруг логичный и понятный, неизменный много лет, что при первой возможности очень легко скатывался в привычную колею. Иногда только переписка с Грэмом доказывала, что что-то все же произошло на самом деле и продолжает происходить сейчас.

Но одно майское утро легко напомнило Ричарду обо всем, что уже казалось и не только.