Король отверженных

Ужас ускорил его, несмотря на растущую потерю крови. Он спустился по лестнице и пробежал мимо кают на нижней палубе за несколько ударов сердца, которое билось отчаянно быстро. Он ожидал, что в любую минуту на него набросится новый людоед. Но этого не случилось. Затем генерал почувствовал запах свежего воздуха, более сладкий, чем любые духи, и понял, что вот-вот спасется.

Он ухватился за края открытого люка и наклонился в темноту. Холодный ветер хлестал его по щекам, и он наслаждался приливом эйфории.

И все же генерал не посмел пройти над пропастью на подгибающихся ногах. Он опустился на четвереньки и пополз по дрожащему трапу, с плащом, запутавшимся вокруг шеи. Благополучно вернувшись на крепкий пелфийский пирс, он встал и замахал руками высоко над головой. Не обращая внимания на резкую боль в груди, он подал сигнал Пипину на борту «Арарата» открыть огонь.

Он побежал к пальмам и «оловянным солдатикам», которые окружали городские ворота. Он не чувствовал пальцев ног, дыхание сбивалось, но мысль о надвигающемся шквале гнала его прочь. Не успев добраться до сторожки в конце пирса, он крикнул, подзывая двух сонных сторожей:

– Вы двое! Человека к «оловянным»! Включить сигнал тре…

Его слова заглушил грохот выстрелов. Он повернулся и увидел дугу из трех пылающих копий, которые сиганули с крепостных валов «Арарата», проплыли над половиной порта и пронзили оболочку «Авангарда».

От вспыхнувшего следом огненного шара тени трех мужчин вытянулись в длинные черные хвосты. Они вздрогнули от жара, когда горящий газ превратил шелка в пепел. Стальной корабль, острый и гладкий, как поручень саней, канул вниз мимо порта, утаскивая за собой дым и пламя.

Последовавшая тишина была сюрреалистичной, словно в затихшем выжженном лесу.

Эйгенграу потребовалось совсем немного времени, чтобы вновь обрести бесстрастное самообладание. Он нашел в себе силы выпрямить спину и прочистил горло, прижав ко рту кулак. Он отодвинул край плаща от раны и без особой спешки сказал ночным сторожам:

– Ну ладно, пусть один из вас добудет мне доктора, а другой – выпивку. Это была долгая ночь, и у меня ужасно пересохло в горле.

Эдит вышла из разгромленной каюты, где лежала с непокрытой головой полуразобранная Хейст, и столкнулась с Байроном. У оленя был дикий взгляд. От рога остался лишь раздробленный обрубок рога – Эдит изумилась столь жестокой травме. Байрон сказал, что Фердинанд мертв, как и большая часть абордажной команды, и что он подстрелил Эйгенграу, который убежал, хотя, возможно, она все еще сможет догнать генерала, если поторопится. Слова сами собой полились из него. Казалось, он был в большом потрясении. Эдит схватила его за плечи:

– Забудь об Эйгенграу, Байрон. Мы должны убедиться, что не потеряли мостик. Ну же!

Она быстро повела его вверх по кормовой лестнице. Поднявшись на последнюю ступеньку, они увидели первые признаки происшедшей битвы. Один солдат генерала опустился на колени, прижавшись щекой к деревянной обшивке. Из уголка его глаза сочилась кровь, но в остальном он казался невредимым. Он тихо стонал. Он казался не совсем живым и еще не мертвым. Капитан Уинтерс изумилась, как Охряник смог нанести такой очевидный ущерб, оставив так мало доказательств насилия. Хотя, возможно, она должна быть ему благодарна. Конечно, это лучше, чем обезглавливать людей вручную, что он когда-то и делал.

А потом она увидела мостик.

Повсюду валялись тела. Большинство солдат были несомненно мертвы, их униформа напоминала черные острова в озерах крови. Но некоторых, похоже, постигла та же участь, что и новобранца в коридоре. Они были бесчувственны, как жалкие пьяницы, и проливали алые слезы.

Красная Рука стоял среди них, в окровавленной нижней рубашке, с мечом в груди. Он все вертелся и крутился, пытаясь дотянуться до рукояти, торчащей из спины. Среди своего кружения он заметил их в дверях и улыбнулся.

– Здравствуйте, капитан! Я чувствую себя как собака, пытающаяся поймать собственный хвост! – Он засмеялся, как будто это была салонная игра.

– Стой спокойно, – резко сказала Эдит.

Охряник подчинился, и она, схватившись за рукоятку, вытащила клинок.

Он слегка споткнулся, хихикая от облегчения и почесываясь.

– Ах, так намного лучше. Я не мог сесть!

Он вернулся на свой пост и с довольным вздохом плюхнулся в кресло пилота. Казалось, он не замечал или, по крайней мере, был безразличен к окружавшей его смерти.

– У меня хорошие новости. Я нашел виновника назойливой тревоги. Корабельные левитаторы полностью зарядились.

– Корабельные – что? – спросила Эдит.

Но прежде чем он успел ответить, Байрон крикнул:

– Эдит!

Она оглянулась и увидела, что он указывает на позолоченную раму магновизора. Пылающие ракеты «Арарата» уже мчались на них.

Они все знали, что это значит, знали, что нет времени что-либо предпринять, чтобы остановить это или спастись самим.