Король Пинч (ЛП)

— Это глухая стена! — взвыл голос прямо у него за спиной, и действительно, эти слова были правдой. Коридор заканчивался сплошной стеной, хотя и красиво оформленной, имитирующей садовую скамейку. Маленькая ниша с мраморной скамьей, задрапированная искусственными виноградными лозами из шелка и тафты, была достаточно очаровательной, но совершенно без двери.

— Здесь есть проход, Спрайт. Мне о нем рассказала Мэйв, — заверил его Пинч. Пока он говорил, его руки с длинными пальцами быстро ощупывали панели в поисках какой-нибудь скрытой защелки или пружины.

Халфлинг фыркнул. — Мэйв? Наша дорогая милая пьяная Мэйв — здесь?

— Когда-то она была молодой и не всегда была волшебницей. А теперь заткнись и приступай к поискам. Судя по суматохе позади них, Всадники Ада уже достигли площадки.

Халфлинг проигнорировал команду. — Так вот как ты с ней познакомился. Мэйв, э... — съязвил он.

— Прекрати, — отрезал Пинч, хотя и не из сентиментальности. Ему нужно было сконцентрироваться и сфокусироваться — и просто нажать — вот так, на пружинящую пластину, на которую внезапно наткнулись его пальцы.

Маленькая панель над садовой скамейкой откинулась, открывая на четверть колодец тьмы. Из щели вырвался выдох пыли и паутины.

Пинч отодвинул панель и кивнул халфлингу. — Нужно смываться, забирайся.

Халфлинг смотрел на это с подозрением, пока топот сапог в коридоре не преодолел его возражения. Гибким прыжком он вскочил и пробрался в отверстие.

Пинч, не теряя времени, последовал за ним, удивленный тем, что смог так быстро протиснуться в маленькое отверстие после всех полученных ушибов. Взявшись за внутреннюю ручку, он захлопнул панель, погрузив их в темноту. Положив одну руку на плечо Спрайт-Хилса, Пинч последовал за халфлингом, спускавшимся по ступенькам, которые человек не мог видеть.

Они спустились вниз, когда топот и гром всадников позади них затихли, а затем проскользнули по проходам, которые извивались под городом. Местами Спрайт вел их по воде, которая доходила Пинчу до лодыжек и пахла так отвратительно, что он был рад не видеть, через что он прошел.

Их побег был настолько поспешным, что ни у кого из них не было фонаря. Несколько раз Спрайт останавливался и описывал ответвление в канализационных туннелях. Каждый раз Пинч изо всех сил старался вспомнить дорогу, хотя по мере того, как они продвигались дальше, его уверенность становилась все меньше и меньше. Теперь он был «честным человеком» — хозяином своей собственной когорты мошенников — годы отделяли его от того, как он начинал, как канализационная крыса.

Наконец они добрались до ориентира, который Пинч хорошо знал по своим подземным дням, — неровного проема в кирпичной обшивке стены канализации. Из описания Спрайта, Пинч мог видеть его почти неизменным в своем воображении — неровный изгиб отверстия, обломки кирпичей, которые ссыпались в грязь, — с того дня, как они с Альгарозом проломили стену, чтобы проделать отверстие для бегства из пивной наверху.

— Туда, — приказал Пинч с тихим облегчением. До сих пор он только надеялся, что Альгароз, которому теперь принадлежала пивная «Горшок Гнома», оставил путь для бегства открытым. Пинч знал, что это было не из сентиментальности. У Альгароза всегда были веские причины держать под рукой быстрый путь к отступлению.

Коридор с земляным полом заканчивался обшитой досками дверью, плотно вделанной в стену. Эта дверь была сделана так, что ее было трудно найти с другой стороны. Им потребовалось всего несколько мгновений зондирования, чтобы снять защелки и медленно открыть потайную дверь. Грязные, дурно пахнущие и моргающие, двое воров ступили в мягкий свет подвала пивной.

*****

Прошло несколько часов, почти наступил рассвет, прежде чем мужчина среднего роста и заурядной внешности, наконец, нашел дорогу к столику в задней части общей комнаты. И все же он привлекал к себе внимание. Его одежда и манеры выделяли его среди всех остальных. На мужчине был костюм начинающего придворного — красный бархатный камзол, щедро отделанный золотой тесьмой, шерстяные чулки без разрезов и подбитая мехом мантия, небрежно наброшенная на плечи. Спутанные завитки его седеющих волос были аккуратно расчесаны, а густые усы подстрижены. Самое удивительное, что он был чистым и вымытым, чего было гораздо больше, чем у любого другого посетителя в прокуренной забегаловке. Несколько часов назад он ползал по крыше, но теперь темная и заляпанная грязью одежда, оставшаяся после ночной вылазки, исчезла.