Король русалочьего моря

И неопределённо махнул рукой в сторону дома, где уже было открыто столько низких, грубо сколоченных дверей, сколько было их числа. За ближайшей – Ксандер глянул – жарко дышал горн, и в багровых отблесках полускрытого пламени мерцала наковальня.

– Эм-м, – Адриано замялся, но решился, – а что нам…

– Вы поймёте, – бесстрастно ответил кузнец.

– Но мы же, – запаниковала Марта, – мы же… я то есть… не умеем, я никогда не пробовала…

– Вам помогут, – так же равнодушно ответил тот. – Идите уже.

Ксандер увидел, как Алехандра вдруг уцепилась за Катлину; та попробовала её стряхнуть, но иберийка вцепилась в неё, как клещ, и стала что-то быстро ей говорить, чуть не плача. Катлина сначала её слушала с каменным лицом, но потом постепенно её выражение смягчилось. Под конец Алехандра вдруг порывисто её обняла, и спустя минуту Катлина ответила на объятие.

– Может, тут вместе можно? – услышал Ксандер несколько нервный голос Адриано.

За частью их однокурсников уже закрылись двери, но многие ещё стояли в нерешительности, включая Леонор, которая смотрела на ближайшую к ней каморку как на банку с пауками и кусала губы. Ксандер, который её понимал всё больше с каждым взглядом в это маленькое царство огня и камня, кивнул и уже вознамерился следовать за Адриано, как тот перешагнул порог – и тут же дверь за ним захлопнулась, едва не стукнув Ксандера по плечу.

– По одному, – с усмешкой сообщил кузнец.

Делать было нечего, и Ксандер шагнул в соседнюю: при мысли, что хотя бы через стену будет друг, ему стало немного, но веселее. Жаркий воздух в мехах вздохнул, как человек, и Ксандер осторожно достал из кармана пульсирующий, словно в нетерпении, ребис.

Впоследствии он никак не мог вспомнить в точности, что было после: трогал ли он вообще все эти странные инструменты, и что это был за гибкий голубоватый металл, и как он знал, что ковать – и знал ли вообще. Время тоже как будто перестало существовать, как и голод, и усталость: они вернулись только тогда, когда дверь распахнулась, и он шагнул под закатные лучи солнца, баюкая в руках то, что пока даже не разглядел.

Разглядев, он улыбнулся.

На его ладонях лежал компас: простой, без особых завитушек, и всё-таки удивительно соразмерный, и этой соразмерностью завораживающе красивый. Стрелка его дрожала над круглым полем, на первый взгляд украшенным кованым узором, но если вглядеться, в узоре вдруг проявлялись очертания земель и морей. А под ним сиял мягким зеленоватым, как морская вода, светом укрытый в свою оправу камень.

Как этим пользоваться, Ксандер понятия не имел, но уже знал, что ни в одну дорогу он больше не хочет отправляться без него.

– Здорово, – выдохнул рядом с ним Адриано, но на компас он не смотрел: он любовался лежащим в его руках кинжалом – трёхгранным, с гардой в виде распахнутых крыльев. Ребис стал ему рукоятью, и судя по почти бесцветному, но ровному и чистому свету, этим был вполне удовлетворен.

Улыбнувшись другу, и показав свой компас к восторгу венецианца, Ксандер поискал глазами Одиль. Она оказалась неподалёку: собрав отросшие волосы в тяжёлый жгут, она закрутила их на затылке и с торжеством, будто надевая корону, скрепила получившийся узел гребнем. В отличие от знакомых Ксандеру иберийских, этот был не высокий и не резной; его навершие украшали три руны, из которых те, что по бокам, он не знал, но посередине была знакомая ему: руна «одал», главная в имени самой Одили, и, обрамленный её четырёхгранником, голубоватым светом северного льда сиял её ребис.

Покончив со своей нехитрой причёской, Одиль оглянулась, улыбнулась ему, но пошла в другую сторону – туда, где стояла Исабель. Из-за спины венецианки было неясно, что та ей показала, но посмотрев, Одиль рассмеялась и поцеловала иберийку, и та радостно ответила ей тем же, а потом победно вскинула левую руку: запястье охватывал наруч, в котором солнечным рыжим пламенем горел её камень.

– Вот нам и подарок на Рождество, – усмехнулся Адриано, бережно устраивая кинжал за поясом.

Ксандер посмотрел на компас, всё ещё уютно лежавший на его руке. От этого света становилось легче на душе, и даже муторные тайны начинали казаться не опутывающей паутиной, а нитью, ведущей к приключению.

– Точно, – с удовольствием согласился он.

Глава 11 Экзамен

Бывают дни удачные и неудачные, и экзаменационный день не задался с самого начала.

Удачу и неудачу Одиль для себя определяла так: есть то, что зависит от тебя, и то, что – от стечения обстоятельств, и по тому, как ляжет карта в этом втором, и стоит определять. То, что утро было чудесным – тёплым и солнечным – к удаче не относилось: уже уверенно вступил в свои права май, самое сердце весны, и в Пиренеях этому полагались и тепло, и свет. То, что её разбудило крайне приятное обстоятельство – через комнату величаво проплыли два платья, сопровождаемые лёгким жужжанием, – тоже было результатом не удачи, а расчета и даже немного паранойи.