Король русалочьего моря

– Фух. А то Адриано вчера предлагал.

– Бойся Адриано, дары приносящего, – пробормотала Одиль, снова ныряя в полотенце.

От мысли обрезать волосы она отказалась – наоборот, стала тихонько напевать себе под нос, а отбросив полотенце – взяла свой украшенный рунами гребень и закрутила изрядно отросшие волосы под него. В чём он помогал и как, она пока не разобралась, но любая помощь в день экзаменов была не лишней.

– А потом куда? – спросила Белла, прервав её мысли.

– Потом?.. Признаться, особо не думала.

– Давай на боевые?

Оно и понятно, мрачно подумала венецианка, для Беллы-то это любимый предмет, а не час позора, как для неё самой. С другой стороны, лучше уж сразу отмучиться, чем потом весь день предвкушать.

– Договорились.

– А я тебе заодно про алхимию расскажу!

Одиль неопределённо мотнула головой. Отношения Беллы с алхимией были специфические – в духе «любви-ненависти». Сам предмет её привлекал мало, она не очень понимала, зачем он бы ей был нужен – за исключением прикладных аспектов вроде зелий, которые ей удавались через раз. Но для неё было невозможно признать неудачу перед ван Гельмонтом – фламандцем, называющим себя нидерландцем и ставящим на одну доску её и какую-нибудь Катлину… хуже того – не на одну, потому что Катлина была его личной ученицей, а Белла – нет. И она лезла порой из кожи вон, как будто алхимия была не наукой, которую надо любить, а крепостью, которую надо взять.

Одиль даже пожалела, что уже уговорилась с Ксандером и потому не поддержит подругу на самом, должно быть, пугавшем её экзамене, но тут же опомнилась: ей самой алхимия пока вполне давалась, а в присутствии более успешных соискателей её крепости Исабель начинала нервничать и ошибаться больше обычного.

– А я тебе – про символистику, – только и отозвалась она, натянула на себя выбранную рубашку, схватила шаль поплотнее – после купания по спине всё ещё бегали мурашки, – и выскользнула за дверь.

***

– Мои милые дети! Первые, подумать только!

Мэтр Баласи, как всегда, невозмутимо и благодушно царил со своего любимого, слегка трещащего под его весом кресла, и кабинет, украшенный барельефами могучих бородатых царей и не менее титанических львов, не изменился тоже, так что всем тем, кого Одиль с Ксандером обнаружили толпящимися у дверей и рванувшимися заглянуть, как только смельчаки приоткрыли сей священный портал, ничего нового углядеть не удалось.

– Там ещё наших много, мэтр, – почтительно уточнил Ксандер.

Баласи небрежно повёл в воздухе своей источающей ароматы палочкой.

– Конечно, мой мальчик, но первыми-то вошли вы. Я всегда, знаете ли, стараюсь угадать, кто это будет. Мы даже пари заключаем… да. Но это неважно. Вам. Вы же волнуетесь… я прав? Хотя, впрочем, вы у меня и на уроках молодцами!

Молодцы переглянулись.

– Конечно, волнуемся, мэтр, – поспешила уверить Одиль.

Баласи прямо расцвёл.

– И правильно, моя дорогая девочка! Наше искусство – тонкое, чреватое опасностями и ошибками… значит, первым будете вы, мой мальчик. Согласны?

Ксандер кивнул и чуть поджал губы – не волнуясь, а сосредотачиваясь. Волноваться ему было и в самом деле особенно не с чего: он был аккуратен и точен, и с символистикой, тем более базовой, проблем пока не имел. К тому же, нервы у него были крепкие, как Одиль уже не раз могла убедиться, и намёки Баласи это спокойное сосредоточение нарушить не могли. Отойдя от них на пару шагов, она прислушалась к себе. Внутри, где-то в районе желудка, что-то такое трепыхалось, как мальки в пруду, и это уже был непорядок: вильнет такой малёк хвостом, и ей изменит рука. Как там говорил её учитель? «Как спокойна вода, так спокойно мое сердце…»

– … у нас будет довольно простая. Тебе надо нарисовать символ к себе домой… да, прямо там, на двери, как раз удобно. Но при этом не в главную дверь, не привычную, не ту, что тебе ещё в детстве показали, хорошо? И без обмана, предупреждаю! – Брови мэтра сошлись вместе, как грозовые тучи; завораживающее зрелище, подумала Одиль. – Я пойму, учти, и не приму экзамен!

Ксандер кивнул ещё раз, явно уже думая, какое бы место выбрать – взгляд у него был немного отрешённый, будто он вглядывался вдаль. Одиль стала соображать тоже, раз уж у неё было время. Преимуществом это не было, раз Баласи её оставил в кабинете, да и Ксандера не ограничивал по срокам, но чем быстрее они закончат здесь, тем лучше.

Ксандер шагнул к двери, и она отвлеклась от своих мыслей – даже поймала себя на том, что затаила дыхание, когда палец Ксандера коснулся двери, а потом отдёрнулся, и фламандец глянул на мэтра.

– Да-да, прямо там, на двери, – подбодрил его тот.

Ксандер чуть дёрнул бровью, но подчинился.

На дверях рисовать символы никто не рисковал – точнее, как: сразу же после строгого предупреждения Баласи против именно этой практики, рискнул Адриано. Тот вечер был мирный и тихий, Одиль с Беллой как раз шли к себе после чая с лавандой, которым однокурсников угощала Марта, и Одиль, в полном умиротворении, только глянула в сторону двери парней, когда та вдруг полыхнула на весь полутёмный коридор ярким огнём символа.