Король русалочьего моря

Одиль его от души понимала. А ещё она понимала, что если бы он сейчас вынул из кармана перчатку и с оттяжкой хлестнул ей дона Франсиско по этой вот худой щеке, это было бы немногим хуже.

Что ж, светская любезность – это оружие, которое принадлежит всем.

– У вас удивительная дискуссия, – сказала она с чувством, как будто в самом деле только что очнулась от заставившего её забыть о реальности диалога, и теперь молит о прощении, что вынуждена быть голосом этой самой скучной реальности, – но, право, Белле нужно на экзамен. Может быть…

Дон Франсиско улыбнулся ей, и она внутренне пнула на этот раз уже себя: конечно, последнее слово он оставить за Ксандером не мог.

– Одну минуту, сеньорита де Нордгау, – проговорил он с учтивостью настолько безупречной, что уже издевательской, – но именно потому, что этот разговор вас увлек, я не могу оставить вас с ложными выводами. Выкладки юного ван Страатена милы, но несущественны, потому что о том, кому и как быть человеком, может, как я уже говорил, только свободный человек, а от раба они могут только позабавить. Смотрите, что я имею в виду.

– Дядя, не смей!

Белла с таким же успехом могла пытаться сдержать своим возгласом заходящую на таран акулу – скорее, этим она только подлила масла в огонь. Тем более что Франсиско Альварес де Толедо в подталкивании не нуждался: сейчас на его губах играла лёгкая улыбка, и никакой стены не было, и ничто не мешало Одили угадать сладострастное удовольствие в этой улыбке.

Она внезапно и безумно пожалела, что не носит, как Адриано, с собой нож в сапоге.

И да, вот сейчас его голос был пугающим.

– Я, Франсиско Альварес де Толедо, – отчеканил он, – силой крови Альба приказываю тебе, Ксандер ван Страатен…

– Этого совершенно не нужно, – сказала Одиль, стараясь, чтобы это звучало убедительно, но даже на её слух вышло беспомощно. Однако на мгновение он умолк – но тут же чуть склонил голову к плечу, улыбка его стала шире и нежнее, и она поняла, что остановить его не может ничто.

– Возьми нож для мяса, – ибериец повёл свободной рукой в сторону блюда с уткой, – и воткни его в свою руку. Левую.

Ксандер дёрнулся, но сделал над собой усилие и остался сидеть – хотя он побледнел, как человек, который видит, как на него идёт лавина, и знает, что ничего не может, чтобы спастись. Нисколько этому не удивившись, дон Франсиско лишь чуть пожал плечами.

– Как хочешь.

Воцарилась тишина, словно эти два слова обратили всех в камень. Одиль пыталась сообразить, что бы можно было сделать, но мысли, быстрые, как в лихорадке, лихорадочно же путались. Звать на помощь? – бессмысленно, в Башне может никого и не быть, и потом, это Приказ… Она тоже сидела неподвижно и не могла себя заставить даже распрямиться, не то чтобы позвать, боясь нарушить возникшее хрупкое равновесие.

Нарушил его Ксандер. Резко, вслепую, он вскочил, отшатываясь от стола – стул полетел в сторону, – вскинул руку к вороту и рванул его, отрывая пуговицу. Мускулы шеи напряглись, словно сопротивляясь невидимой удавке, он, хрипя, судорожно попробовал вдохнуть, но воздух непостижимым образом не подчинился ему.

– Ксандер!

Это у Одили вышло истеричным взвизгом, но сейчас это её не волновало – она рванулась вокруг стола, но её поймала Белла. Пальцы иберийки охватили запястье Одили с безжалостностью железного прута; вряд ли Белла даже осознавала, что сжимает её так крепко, да и не нужно это было, помочь тут было уже нечем. И только Франсиско де Альба неспешно, будто не слыша происходящего вокруг пандемониума, потянулся и выдёрнул из бараньей ноги нож.

– Отменять приказ, – мягко сказал он в воздух, – я не буду.

И протянул нож рукоятью вперед уже оседающему на пол Ксандеру, который, всё ещё задыхаясь и синея, схватил его, как утопающий веревку, рукой, которой до того уцепился за столешницу. С усилием он хлопнул ладонью плашмя об стол, размахнулся – как получилось – и сталь прошила его кисть с такой же легкостью, с какой резала птицу. Тут же он с хрипом втянул наконец в изголодавшиеся лёгкие воздух, хватка Беллы разжалась, и Одиль метнулась к нему, сгребая со стола первую попавшуюся салфетку и обматывая её вокруг раненой руки.

– Подожди, – прохрипел он, – надо…

И дёрнул нож.

Опыта с ранениями у Одили не было – только теоретические рассказы, которыми её потчевал наставник Адриано, – но не нужно много опыта, чтобы зажать первой попавшейся тряпкой льющуюся кровь. Салфетка промокла моментально, и она, не вставая с пола, вслепую нащупала на столе ещё одну.

– Я заговорю, – шепнул он. – Я умею.

– Он мой вассал, дядя, – сказала – нет, скорее прорычала над их головами Белла, заглушая этот шепот, – и ты не смеешь! Он под моей властью, а значит, и моей защитой!