Король русалочьего моря

Анна тревожно смотрела на разговаривающих отца и кузена. Герт продолжал отчитывать Ксандера, а юноша молчал, закусив губу. Поняв, что от взрослых внимания не дождешься, Филиппа пошла к прибрежной полосе, присела на корягу у кромки воды и стала кидать камушки в воду.

– Пепе! – окликнула её мать. – Пожалуйста, прекрати. Отойди от воды.

Девочка надулась, но встала и послушно отошла от песка подальше, а Исабель поймала на себе пристальный взгляд Анны.

– Наверное, вы понимаете наш язык, верно? – она посмотрела снова на отца и Ксандера. – И точно неплохо слышите… Я должна была ожидать, что Ксандер снова так сделает. Безответственный мальчишка! – хмурилась она точно так же, как Ксандер. – Если вы не станете его пытать про это, сеньора, я покажу вам сама.

Ни отказываться, ни тем более поправлять предположение насчет фламандского Исабель не стала, раз Анна так удачно решила послужить иллюстрацией любимой присказки Одили про «всегда лучше слушать, чем говорить». Тем более сейчас она бы с немалым интересом послушала, с чего вдруг замкнутые фламандцы решили разговориться при сюзерене, как и о том, что такого ужасного в сидении у воды, особенно если умеешь плавать. А учитывая волнение и раздражение такой спокойной Анны… И потом – почему безответственный? Ксандер бывал каким угодно – наглым, занудным, упрямым, но вот уж безответственным Исабель бы не смогла его назвать.

– Может, и не стану. Что он сделал?

Анна хотела было ответить, но Герт уже закончил разговор с племянником и уже подошёл слишком близко: фламандка глянула в их сторону и еле заметно качнула головой.

– Ещё раз прошу прощения, сеньора, – мужчина чуть улыбнулся. – Я думаю, что мы могли бы прогуляться и зажечь маяк. Вид с маяка ещё лучше, чем с берега. А потом вернемся домой. Время позднее.

Возражать Исабель не стала – куда там! – и первая пошла к маяку по линии прибоя, почти не замечая, как мелкие волны лижут подошвы её сапожек. Вокруг неё словно летали кусочки мозаики, которую никак не удавалось сложить во что-то путное, но она хваталась за них, пытаясь притянуть и составить картинку. Рассуждать логически, да, тут надо логически. Ксандер приходит сюда часто, и при этом его ругают, и это может быть опасно…

В воде что-то плеснуло, под спокойными волнами пробежала рябь.

– Mam! – взвизгнула Пепе, хватая мать за подол, а Ксандер уставился в воду, что-то высматривая в волнах. Герт повернулся к племяннику и отвесил ему подзатыльник, и тот побрел дальше, но всё ещё смотрел неотрывно на море.

До маяка оставалось всего ничего, но к его выдубленной солёным воздухом двери надо было пройти через самое узкое место косы: наверное, в прилив тут волны вовсе смыкаются, решила Исабель. Сейчас они не касались друг друга, между ними оставалась тропинка, по которой один человек мог пройти, и вовсе ног не замочив, но Герт посмотрел на неё с придирчивым сомнением, будто тропа эта пролегала по болоту.

«Это прекрасно, когда людей что-то пугает и нервирует – самое время задавать вопросы», – подумала Исабель и встала как вкопанная в едва дюйме от набегающих волн.

– Что здесь происходит, сеньор Герт? Ксандер?..

Ни тот, ни другой ей не ответили, зато её взгляд перехватила Анна, отчаянно помотав головой в немой мольбе «не надо». В воде снова отчетливо плеснуло в нескольких местах, и по гальке что-то зашуршало.

– Xander! – Герт, теряя очки, рванулся назад, к Исабель. – Anna, ga weg!

Ксандер вдруг резко толкнул Исабель от воды, навстречу своему дяде. Мужчина поймал девушку за руку и едва не одним прыжком преодолел оставшиеся несколько шагов до маяка, уже по пути чертя в воздухе символ. Припечатав его ладонью к двери, он дёрнул её на себя и втолкнул Исабель туда, следом прыгнула Анна, держа на руках испуганную Филиппу – и иберийка ощутила под ногами мягкую землю клумбы, а вокруг кружились алые лепестки грубо потревоженных тюльпанов.

– Пепе, иди в дом, – приказала Анна, подтвердив распоряжение мягким толчком, и девочка убежала за угол дома.

– Ани, я включу маяк. – Герт стер со щеки грязь с клумбы и протянул руку Исабель, чтобы помочь ей подняться. – Я очень извиняюсь, сеньора, за то, что произошло. Но поверьте, так было нужно.

– Что это было?

Она постаралась сделать голос холодным – но не как лёд, а как толедская сталь в песне. Поцелуй клинка холоден, но губы поцелованной им раны истекают горячей, огненной кровью… Она приняла его руку, но поднявшись, не отпустила, а с яростью посмотрела ему в глаза.

– Мне необходимо включить маяк. Прошу прощения, сеньора.

Он успел ухватиться за дверь, через которую они ввалились, прежде чем она захлопнулась – и Исабель увидела по ту сторону всё ту же песчаную косу.

– Сеньора, – Анна мягко улыбнулась и сняла красный лепесток с плеча Исабель, – пойдемте в дом. Темно уже.

– Нет. – Это она сказала безо всякого холода – напротив, чувствуя, как в голосе прорывается то, что скользило в каждом слове Франко, что усмирял Фелипе и прятал Алехандро, то, что делало герцога Альба одним из самых влиятельных людей в Европе и самым могущественным – в их стране.