Король русалочьего моря

Белла слезла с железной конструкции с некоторой благодарностью: от необычного упражнения ноги подустали, и хотелось их размять более привычным способом. Из дверей кафе выглянула официантка, но, поняв, что они ещё не определились, исчезла снова, улыбнувшись Ксандеру.

– Похоже, тебя тут все знают.

– Полагаю, что… все, – Ксандер несколько смутился её вопросу, но вдруг тряхнул головой и потянулся к столику, где лежала газета. – Папа всё равно просил купить, – пояснил он и открыл её. – Да, все, сеньора. И не только тут.

С третьей страницы на Беллу смотрел его портрет под длинным заголовком. Одиль, с любопытством заглянувшая ей через плечо, наверняка разобрать что-то да могла, но если уж он хвастается, рассудила иберийка, ему и объяснять.

– О чём тут?

– О том, что я вернулся на родину. – Ксандер как-то скованно улыбнулся. – Гадают, сколько моё высочество пробудет тут, пока не уедет снова в Швейцарию. – Он чуть усмехнулся. – Предполагается, что я там в частной школе, а заодно лечусь от последствий страшного корабельного пожара, в который угодил в девять лет.

– Может, и долго, – пробормотала она, – пробудешь, в смысле… Они так это себе объясняют?

– Хотя бы знают, что ты принц, – вставил Адриано, слезший со своего велосипеда, но не отставивший его; сейчас он рассеянно поглаживал железную раму.

– Родственник королевы, – слегка улыбнулся Ксандер.

Белла нахмурилась.

– Подожди, но ты же… ты же наследник!

– А ты – герцогиня Альба, – ответил ей Адриано вместо фламандца. – Только для вилланов-то не так.

– Это потому, что мы прокляты, и… – глянув на Ксандера, она осеклась. – И что же тогда они думают?

– Полагаю, – заговорила Одиль, задумчиво и словно бы не им, а в воздух, как она любила, – они думают, что прямых мужских потомков Вильгельма Молчаливого не осталось. Примерно так же, как в Испании, – она не подчеркнула это слово, но и не надо было, – наверняка думают, что не осталось прямой мужской линии Железного герцога.

– Причём по одной и той же причине, – опять подал голос Адриано.

– Но, – решила уточнить Белла, – если ты станешь королем…

– Я не стану королем, сеньора, – отрезал Ксандер. – А у Нидерландов, – это слово он сказал очень четко, – есть королева. И замечательная королева, которая в курсе всего.

– Кстати, кофе пахнет чудесно, – сказала Одиль так, будто вовсе не меняла тему. – Может, сначала выпьем по чашке, а потом уже гулять?

Белла как раз не дала бы оставить разговор, но подумав, решила, что возражать не будет – вернуться к нему можно всегда, тем более, если и в самом деле придется задержаться. Поэтому, когда официантка вновь показалась из дверей, она кивнула и пронаблюдала, как та изобразила Ксандеру книксен.

Ксандер в ответ улыбнулся, на её приветствие ответил что-то, в чём Белла распознала слово «кофе», и девушка ввела их внутрь, а пригласив за уютный столик у окна и крикнув что-то в сторону кухни – достала блокнот и карандаш. Из вопроса официантки она услышала ещё другое знакомое слово: «десерт», и задумалась над этим, когда Ксандер вдруг сказал:

– Dit is Bella.

– Он говорит, что ты из Испании и что мы учимся с ним в швейцарской школе, – шепнула ей на ухо Одиль, усаживаясь рядом.

Белла напряглась, но официантка на такое заявление только руками всплеснула и просияла.

– Bienvenido, Bella! – выговорила она, хотя и с таким акцентом, что Белла сморгнула – но рискнула в ответ:

– Gracias, senorita.

Одиль добавила к их многоязыковому диалогу пару фраз на языке, который звучал похоже на фламандский, но при этом как-то иначе; должно быть, это был тевтонский. Официантку это не смутило, она продолжила сиять улыбками, а на речь Адриано – на том же языке, но Белле и перевода было не надо, таким сладко-галантным был тон – даже чуть покраснела. Неугомонный венецианец на этом расцеловал ей руки, благо письменные принадлежности мешали ей их спрятать – впрочем, от его воркования она отбивалась хоть и весело, но не слишком упорно.

К ним тем временем вышел сухопарый престарелый мужчина в чистом темном переднике, подошёл к Ксандеру и с улыбкой протянул ему руку. Поприветствовав (Белла даже сообразила, что значит Uwe Hoogheid, которое тут повторяли), он хитро улыбнулся, подмигнул – причём ей, Белле! – и что-то спросил, на что Ксандер помотал головой.

– Ксандер говорит, что мы просто друзья, – шепнула рядом Одиль, и опять же, Белла легко угадала её фирменную улыбочку, даже не видя. – Не возмущайся, он увидел красивую девушку – он так сказал – и логично предположил, что…

Белла замерла. Красивую? Нет, конечно, она знала, что смотреть на неё глазам не больно, но вот так, впрямую, ей такого никто не говорил. Точнее, говорил, но на приёмах в замке, где было ясно, что это – больше от хороших манер, чем от искренности. Ещё говорил Адриано, но тот был тем более недолжным судьей: для Адриано любая женщина была красавицей. Но тут…

– … тебе кофе как обычно, Белла? – донёсся сквозь эти размышления до неё голос Ксандера. «Ты»? Хотя да, они же здесь для всех студенты… – И, может быть, десерт?