Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы

С королем Лизелотта все-таки, в конце концов, помирилась, и это помогло ей достойно встретить старость. Дело в том, что скоропостижно скончавшийся в 1701 году супруг завещал почти все свое состояние миньонам, а долги поистине королевского масштаба, общей суммой 7,5 миллиона ливров, – жене. Для их погашения Лизелотте пришлось продать все драгоценности и собрание произведений искусства, оставшись практически без гроша. Это означало один-единственный путь для вдовы – прозябание в монастыре. Но король великодушно простил свою непокорную невестку, выделил ей покои в Версале и назначил сносную пенсию.

Крестный путь Луизы де Лавальер

Началу поста нового, 1671 года, как и всегда, предшествовали обширные роскошные празднества. На Масленицу, во вторник 10 февраля, давали роскошный костюмированный бал, и кто-то заметил отсутствие герцогини де Лавальер.

Как выяснилось позднее, чаша терпения несчастной женщины переполнилась, и она решилась открыть свое сердце королю. Надо полагать, тот отреагировал на это с присущим ему теперь равнодушием по отношению к надоевшей фаворитке, и, проведя ночь в слезах, отчаянии и горечи, Лавальер решилась повторить тот шаг, что совершила 9 лет назад: в шесть часов утра Луиза накинула неприметную серую накидку – цвет ливреи своих слуг – и отправилась в монастырь Визитации в Шайо. В своих покоях она оставила письмо королю с извещением, что навсегда удаляется от светской жизни и оставляет детям свои драгоценности, серебро и недвижимое имущество.

Как время изменило все! Девять лет назад король бросил все государственные дела, вскочил на коня и в сопровождении лишь пары сопровождающих помчался в Шайо за своей возлюбленной. Справедливости ради надо сказать, что и в этот раз он проронил несколько слезинок, но ничуть не изменил свой распорядок дня, а лишь отправил в монастырь маркиза де Пегилена, славившегося своим красноречием. Выбор пал на него не зря, ибо маркиз, некогда бывший в весьма тесных отношениях с Мадам де Монтеспан, теперь возненавидел фаворитку по причинам, о которых будет рассказано ниже, и с удовольствием внес бы свой вклад в возвращение ее соперницы ко двору.

Как ни старался и ни изощрялся де Пегилен, Луиза осталась тверда в своем решении удалиться в монастырь, и посланный вернулся ко двору ни с чем. Тогда король отправил к ней маршала Бельфонда, великого мажордома и весьма уважаемого человека. Тем не менее Луиза отказала и ему.

Оставался единственный человек, способный уговорить фаворитку, – верный Кольбер, который вместе с женой воспитывал дочь и сына Луизы. Тот упросил ее последний раз поговорить с королем, который пообещал, что не будет противиться ее желанию уйти в монастырь, если она не изменит своего решения. Луиза согласилась и вернулась во дворец, где ее встретили король с распростертыми объятиями и Мадам Монтеспан с лицемерными слезами на глазах. Никто не знает, о чем был разговор, но король сумел уговорить свою бывшую пассию остаться при дворе. Луиза затем в переписке со своими духовниками не раз проклинала свою слабость, помешавшую ей отказаться от жизни при дворе, от счастья хотя бы видеть человека, которого она не переставала любить и которому отдала всю молодость. На следующий день двор отбыл в Сен-Жермен, и вместе с ним отправилась герцогиня де Вожур, имевшая несколько сконфуженный вид.

Придворные изрядно позлословили над этим жестом отчаяния брошенной женщины. Кое-кто расценил побег как неуклюжую уловку Луизы выторговать новые милости для своего брата, который к тому времени удачно промотал все те блага, которые посыпались на него в результате фавора сестры. Тем не менее истинная причина ее возвращения так и осталась невыясненной, тем более известно, что Мадам Монтеспан, ненавидевшая герцогиню, просила короля не возвращать ее. Историки полагают, что король сохранил Луизу де Лавальер в должности официальной любовницы, для того чтобы и далее прикрывать связь с Мадам де Монтеспан.

Дело в том, что церковь и набожные прихожане еще скрепя сердце терпели греховную связь с Луизой, поскольку она была не замужем. Что же касается связи с Монтеспан, тут совершалось двойное прелюбодеяние, поскольку маркиза имела мужа, который на всех углах в полный голос вопиял о своей попранной супружеской чести и мог в любой момент востребовать детей, зачатых от царственной плоти, которых с завидным постоянством рожала неверная жена. Так что этот фиговый листок в виде Луизы кое-как прикрывал истинную страсть короля к Атенаис.