Король танца

Sуаn he underjeat baet еаll folc him to jebogen waes, ba bead he baet man sceolde his here mettian and horsian; and he a wende syan suweard mid fulre fyrde, and betaehte ba scipu and ba jislas Cnute his suna…

Правда, я не уловила смысл и читала плохо. Меня скорее интересовали странные буквы с закорючками и палочками сверху. Я принялась их изучать, как вдруг погасли свечи. «Какого чёрта?» – возмутилась я. Всё вокруг погрузилось во тьму, и только яркая вспышка молнии сквозь окно освещала комнату. Я слезла со стула и наощупь пробралась к столу, на котором стояли две свечки. Нащупав коробок, я тут же успокоилась и, чиркнув спичкой, прокричала: «Да будет свет!» Через минуту все свечи горели. Я, прихватив одну свечу с собой, поставила её на полку, а спички бросила в карман на всякий случай. Дождь хлестал по окнам, гроза не собиралась отступать и пугала громом. Я вздрагивала каждый раз, когда электрический разряд безжалостно рвал небо. «Откуда только берётся такая непогода?» – Я быстренько перекрестилась.

Как кстати мне явилась неожиданная мысль, а что, если пойти на кухню, и заварить себе зелёный чай с лимоном (мой самый любимый напиток), и за чашкой скоротать своё одиночество. По моим наблюдениям, чай был главным напитком одиноких людей. Он успокаивал. С огарком в руке я спустилась вниз по тошнотворно скрипучей лестнице, просеменила на кухню и зажгла одну единственную керосиновую лампу, которая бесхозно пылилась в углу. Потом поставила чайник на горячую печку и обождала несколько минут. Как только вода закипела, я приготовила себе мой любимый ароматный напиток. С чашкой и свечкой в руках я вернулась в спальню, продолжая наводить порядки и пересматривать книги Аннет. У неё пылилось много разных безделушек на полке. Некоторые из них были подарены, остальные куплены или найдены. Иногда я над ней подшучивала, что она, как бродяга, собирала весь хлам и несла его в дом.

В комнате было всего одно напольное зеркало времён Людовика XV, и оно стояло в не очень удобном месте, так что я всегда пугалась, когда видела в нём своё отражение. И даже если я стояла к зеркалу спиной, со мной играло воображение, и я представляла, как самой себе дышала в спину. При этом я не оборачивалась, а судорожно бросала взгляд через плечо или смотрела мельком в сторону, чтобы краем глаза уловить хоть что-нибудь. Мне надоело капаться в книгах, и я опять взялась за рукопись. От букв перешла к узорам и провела по ним пальцами. Свет был очень тусклый, и я ближе поднесла свечу, напрягая глаза и вглядываясь в символы по краям бумаги. В итоге я отложила рукопись в сторону и начала тереть глаза, причитая, что без Аннет мне здесь не разобраться.

Время было позднее, и меня клонило в сон. Пластинка давно доиграла. Свечи утомляли. От их света тяжелели веки, и хотелось спать. Я перенесла огарок на прикроватный столик, а сама легла на кровать, повторяя шёпотом, что желаю себе сон без сновидений, и уснула.

2

Я проснулась посреди ночи от стука. Из-под двери, которую я перед сном закрыла, просачивался слабый свет. Когда темнело и я ложилась спать, то считала своим долгом закрыть дверь, чтобы замкнуть невидимый круг и защитить своё пространство от вторжения злых духов. Они становились особо опасными в ночное время суток и могли завладеть человеком во сне, когда тело становилось уязвимым, превращаясь в лёгкую добычу для потусторонних сил.

Дом, в котором мы жили, был очень старый, и в нём точно обитали призраки. Нам удалось это выяснить во время одного из ритуалов. Они были все недружелюбны. Многие из них коварны. Они вершили свои маленькие пакости: стягивали одеяло, прятали расчёски, игрались с вешалками в шкафу, тушили свечи и так далее. Можно долго перечислять, что ещё они творили, но их было невозможно выжить. Приходил священник, который освятил здесь каждый угол, и другие ритуалы по изгнанью проводились, но они никуда не делись, так и продолжали жить под нашей крышей.

Аннет приучила меня закрывать дверь. Сперва под предлогом уюта, а потом она внушила мне оберегать то место, где мы спим, и относиться к этому серьёзно. Она убедила меня, что духи не дремлют и выжидают подходящего момента, чтобы обесчестить твою душу. Вначале я над ней смеялась, но вскоре начала ей верить.

– Энни, это ты? – прошептала я дрожащим голосом. Тишина. Я затаила дыхание.

– Кто там? – спросила я снова и громче.

– Это я, – ответила Аннет, и в двери замигала керосиновая лампа.

– Так бы сразу и сказала. Напугала меня до смерти, – выдохнула я и легла на спину.

– Я думала, ты спишь.

– Спала, пока ты не пришла. Который час? – повернулась я на бок и посмотрела на часы.

– Почти полночь. Спи.

– С тобой поспишь. Теперь я не могу уснуть.

– Прости, что разбудила.

– Где ты была так долго?

– Работала с Мартином Фуксом.

– А это ещё кто?

Я наморщилась.

– Профессор, о котором я тебе уже рассказывала, помнишь?

– Ты с ума сошла. Двенадцать часов ночи. За окном гроза, – возмутилась я вполголоса. – Ненавижу торчать здесь одна. Ты же знаешь, с сумерками дом становится пустым, а вокруг всё словно вымирает.