Король, у которого не было сердца

Джек кивнул, и они стали пробираться между рядами зрителей.

Каждый день, когда солнце только миновало зенит и начинало клониться к западу, на главной площади Орблина проводились развлекательные мероприятия. Вчера выступали музыканты, позавчера давали уроки танцев. Три дня назад один коротконогий толстячок, которого недавно удостоили звания лучшего пекаря в городе, демонстрировал своё умение печь ватрушки. Завтра должны были рассказывать легенды о бездонном озере, которое на протяжении тысячи лет поглощало неосторожных жителей города без следа, не возвращая берегу даже их бездыханные тела.

А сегодня дерзкие артисты со своим передвижным театром марионеток показывали пьесу про короля. В процессе повествования правитель, почему-то вселяющий ужас собственному народу, разрушил стену на границе, и на его страну напали захватчики. Короля взяли в плен, пытались убить, но, сколько враги ни вонзали мечи и копья в его грудь, королю это не причиняло никакого вреда, ведь там не было сердца.

Чем история закончилась, Джек уже не слышал, да не больно и хотелось. Ему как рассказчику было стыдно за подобный сюжет.

Они с Самирой молча шагали к их временному приюту в Орблине. На этот раз ради экономии пришлось остановиться не на каком-нибудь постоялом дворе, а у пожилой семейной пары на окраине города. Джек и Тони помогали по хозяйству, если нужно было нарубить дров или собрать урожай груш, а за это всем троим выделили место в небольшой, но уютной пристройке и один раз в день кормили горячим обедом. В свободное время кто-то из них выбирался в город и расспрашивал там о Грэйс – в лавках, трактирах, у случайных прохожих на улицах. Никто не видел «девушку с разными волосами, васильковыми глазами и солнечной улыбкой». Такое описание им предоставил каждый работник порта на северном берегу – от продавца билетов до подметальщика в общественной уборной – после чего велел отправляться в Орблин.

Так они и поступили. Только в Орблине Грэйс не оказалось. Ни в первый день, ни во второй, ни в четвёртый. Сегодня утром на общем совете, как Тони его назвал, было решено подождать ещё два дня, после чего отправиться дальше в столицу и уже оттуда, используя все ресурсы королевской семьи, организовать поиски.

Джеку план не нравился, как и все его альтернативы, которые многократно проговаривались за эти дни. Он сам не мог придумать ничего лучшего, поэтому не спорил, но единственным приемлемым вариантом считал тот, в котором Грэйс в минуту обсуждения входит в дверь.

Джек мало спал в эти дни. Он засиживался до поздней ночи, записывая в подаренную Тони тетрадь свои мысли, воспоминания и всякие неожиданные придумки, что посещали его время от времени. Сэми наложила на тетрадь какие-то чары, так что теперь никто не мог прочитать записи без разрешения хозяина и Джек не боялся сболтнуть бумаге что-то лишнее, что-то слишком сокровенное. Он никогда не писал второпях; если такая потребность появлялась в неподходящий момент, Джек сохранял свои мысли до вечера. Их суматошный водоворот больше не кружился в его голове, теперь мысли сразу возникали упорядоченными в строчки словами.

Когда его друзья ложились спать, Джек садился за стол. Он зажигал свечу, открывал чистую страницу – разглаживал её зачем-то и начинал писать то, что в этот момент больше всего хотело быть написанным. Иногда потребность делиться с бумагой становилась почти болезненной, и Джек не мог разобрать, то ли это медальон рассказчика захватывает над ним власть, то ли он просто перестал самостоятельно справляться с переживаниями.

И просыпался Джек рано. Он садился у единственного окна, которое выходило на восток, ставил на подоконник музыкальную шкатулку и ждал, когда на неё упадут солнечные лучи. Поспешно покидая гостеприимный дом мэра Меклена, Джек бросил неудачный подарок на дно сумки, где уже валялся бесполезный камень для чтения мыслей. Утешая его, Грэйс предположила, что шкатулка ночью не работает, и оказалась права. Джек обнаружил это, когда сходил с трапа и выронил сумку из рук. Всё содержимое рассыпалось, со шкатулки слетела крышка, и неожиданно для всех заиграла тихая, красивая мелодия. Согретый солнечным светом, из комка земли вдруг появился зелёный росток. Он потянулся вверх, распрямился, и из бутона распустился маленький голубой цветочек.

Каждое утро, наблюдая за этим волшебством, Джек больше всего на свете мечтал показать его Грэйс – хитро сформулированное желание, которое автоматически включало в себя исполнение ещё нескольких.

Иногда Самира присоединялась к нему. Она молча садилась рядом, подперев рукой подбородок, и под музыку размышляла о чём-то своём. Джек толковал её тихую безмятежность как обещание, что всё образуется, хоть он и не заслуживал поддержки. Самире следовало бы вести себя совсем иначе, учитывая его неоспоримую вину в случившемся, но Джек не услышал ни слова упрёка. Может быть, Сэми чувствовала масштаб его собственного раскаянья и понимала, что дополнительное осуждение со стороны может его просто убить.