Король, у которого не было сердца

Хауг оказался высоким мужчиной лет сорока пяти с мощными плечами и большими руками. С его лица как раз начали сходить красные пятна злости и раздражения, постепенно перемещаясь на шею и прячась за воротом рубашки.

– Вы ещё кто такие будете? – Хозяин дома сверкнул глазами.

Джек как раз обнаружил жертву, которой предназначался крик и угрозы.

– Болтливый, это ты, что ли? – воскликнул он.

Парнишка, с которым они с Самирой вчера вечером так информативно пообщались, гордо, хоть и не без угрызений совести, восседал на диване. Левая нога его, перебинтованная и привязанная к палке, лежала на высокой подушке.

– А, это ты, ненормальный рассказчик? – воскликнул мальчик с вызовом. – Заново станешь меня вопросами донимать?

Язвительно ответить не получилось – Хауг так яростно треснул огромным кулаком по стене, что весь дом чуть зашатался.

– Ах ты, мелкий разбойник! Нашкодил где-то уважаемым людям, и теперь они явились ко мне в дом разбираться? – Он повернулся и уставился на Джека, сдвинув на переносице густые широкие брови. – Чего этот сорванец опять учудил, выкладывайте. Уж я-то накажу его по всей строгости. Небось окно расколотил! Или, может, своровал чего?

Произнося последнюю фразу, Хауг сжал кулаки. Тони, который до сих пор решал все дела и договаривался, сейчас растерялся и не мог выдавить из себя ни слова.

– Он ничего не украл и не разбил. – Джек поднял руки в знак примирения. – А сломал ваш сын, как я вижу, только ногу. И всё бы ничего, если бы кость была правильно вправлена.

Джек почти пожалел, что сказал это: гнев Хауга перенаправился на него.

– Ты чего несёшь? – воскликнул он. – Это я-то кость собственному сыну не вправлю? Да ты хоть знаешь, сколько раз мне уже доводилось повязки да жгуты мастерить?

Не дожидаясь конца тирады, Джек сел на диван возле парнишки и осторожно ощупал его лодыжку, внимательно наблюдая за выражением лица пациента. Тот не стал ни возражать, ни шарахаться, только сильно сжимал бледные губы, когда пальцы Джека касались особенно болезненных точек.

– Вот здесь. – Он осторожно обвёл фиолетовый синяк над щиколоткой. – Внутри осколок кости всё ещё чуть торчит наружу и повреждает ткани. Там образовалась гематома. Чувствуешь? Больно?

Мальчик кивнул.

– Мы сейчас все поправим. Когда кожа перестанет быть фиолетовой, тогда и боль пройдёт. Договорились?

Затылком Джек ощущал взгляд хозяина дома и ожидал возражений, споров и угроз в свой адрес, но таковых не последовало. Он обернулся и выдержал испытывающий взгляд Хауга не моргнув.

– Значит, так, – сказал Джек, не убирая руку с синяка на ноге мальчика, – мне нужна другая палка, длинная, широкая и плоская, и больше порезанной на полосы ткани.

Час спустя Джек, Тони и Хауг пили на кухне чай со свежими пончиками, заботливо приготовленными дочерью гончара. Как только девушка вышла, Хауг полез в сервант, раздвинул на верхней полке многочисленные корзинки с коробочками и достал тяжеленную бутыль с чем-то мутным.

– Думает, я не знаю, куда она его запрятала, – хмыкнул он, – совсем чуточку отопьём, а то заметит, что меньше стало.

Хауг налил им по полстаканчика пахнущей спиртом жидкости и вновь спрятал бутылку, виртуозно расставив остальные предметы на полке ровно туда, где они находились ранее.

Он не стал произносить никакого тоста, только поднял стакан над головой, кивнул гостям и залпом выпил содержимое, даже не скривившись.

Тони понюхал угощение и с сомнением посмотрел на Джека. Джек решил последовать примеру хозяина дома: быстро опрокинул в себя вонючую смесь, так как посчитал, что отказываться будет невежливо. Тони вздохнул и смело сделал два глотка.

Жидкость обожгла горло и теплом разлилась по телу. Вкус оказался не таким противным, как запах – по той лишь причине, возможно, что вопиющая крепость уничтожила все рецепторы. Джек затолкал в рот пончик и залил его горячим, приятно нейтральным чаем.

Хауг осмотрел гостей и сказал:

– Всегда дочка со мной на ярмарку едет, помогает. А в этом году, вы ж понимаете, кто-то должен приглядывать за этим… – Хауг замешкался, думая, как бы деликатнее назвать сына, чтобы уместить в одно слово его безответственность, несерьёзность и острый предмет в одном месте.

– Но вы всё равно поедете? – спросил Тони с надеждой.

– Конечно, поеду. – Гончар развёл руками. – Выручка в магазине не ахти какая, да и цены я не задираю – для своих ведь, тут по совести надо. А на ярмарке за товар можно и в два, и в три раза больше запросить.

Джек искренне пожелал Хаугу хорошей выручки. Ему понравился гончар, понравились его дети и их славный дом. Последние дни Джек блуждал где-то, словно преследуемый норклифским туманом, а теперь познакомился с настоящими живыми людьми. Здесь было хорошо, понятно; здесь легко писалась история.

Всё хозяйство лежало на плечах совсем ещё девочки, и она справлялась с задачей так прилежно, как только могла. Рубашка отца была выглаженной, ботинки чистыми, но выглядел он всё же так, словно давно не знал ласковой руки женщины. Отсюда и некая резкость характера, и глубоко запрятанная печаль в глазах.