Король утра, королева дня

– Что вы собираетесь делать? – Тяжесть навалилась на Энью, она впервые ощутила бремя незаслуженной ответственности и необоснованных угрызений совести, которое несомненно будет расти до сокрушительной массы, равной тяжести целого мира, пока его не удастся сбросить.

– Уедем. Исчезнем. – Луноликий поднял глаза на невидимые холмы к югу от города. – В баке горючего на пару сотен миль. Это даст нам немало возможностей затеряться внутри страны. В сельской местности будет сложнее, но мы выкрутимся. Мне жаль, что твое обучение прервалось до того, как ты оказалась должным образом подготовлена.

– Нам не стоило за это браться. Если бы мы не сунули нос в чужие дела, Пол, Лиана и Маркус были бы с нами, – прошипела Лами, и ее голос был голосом змеи, чья внешность и внутренняя суть наконец-то пришли в гармонию.

Энья ощутила необходимость извиниться.

– Ты бы предпочла, чтобы мы остались такими навсегда? – спросил Луноликий.

– А ты бы предпочел, чтобы Пол, Лиана и Маркус были живы?

– У нас нет на это времени. Вот, держи. – Луноликий протянул что-то Энье: прозрачный пластиковый конверт.

– Мне это не нужно. Вот о чем я хотела рассказать. Я нашла оружие. – Энья рассказала о событиях минувшего Рождества.

Рука осталась протянутой.

– Нет, нужно. В этом и заключается разница между сражением с арьергардом и переходом в атаку на врага. С нею ты станешь охотницей, а не той, за кем охотятся. Мечами ты сможешь уничтожать. С этим и с миф-сознанием – исцелять. Забирай ее. Забирай!

И все-таки Энья колебалась. Тысяча сомнений, тысяча ужасов, тысяча возможных вариантов будущего заметались в пространстве между ее рукой и ладонью Луноликого.

– Забирай.

Она схватила пластиковый пакетик, сунула в карман на бедре. Лучи фар качнулись и заметались, коробка передач взвыла, когда «ситроен» выехал задним ходом с узкой дороги, чтобы пропустить «форд»-универсал. На заднем стекле была наклейка с номером шоу «Давай поиграем» от радиостанции KRTP-FM. «Форд» и «ситроен» встали окно к окну.

– Я вас когда-нибудь увижу?

– Не пытайся. Ты слишком опасна. Лами права. Если бы мы с тобой не связались, все могло сложиться иначе. А может и нет. Все, что я могу пообещать, – надеюсь, когда-нибудь к тебе на улице подойдет незнакомец. Ты увидишь его впервые, но он поприветствует тебя как закадычную подругу, как человека, который оказал ему величайшую из возможных услуг. Не исключено, с ним будет красивая женщина. Ее ты тоже не узнаешь. И еще с ними может быть собака.

Угнанный «форд» уехал. Отголоски ворчания его двигателя становились все тише среди домов из красного кирпича, пока не растаяли окончательно в грандиозном ночном голосе города.

Когда на следующее утро она ехала в QHPSL, пробираясь через забитую тромбами систему городских сосудов, в новостях по радио сообщили, что социальные службы выражают обеспокоенность по поводу увеличения числа молодых людей без определенного места жительства ввиду гибели троих в результате пожара в их убежище. Полиция не исключала возможности насилия между соперничающими группами уличных жителей; хотя пожар, по-видимому, возник из-за походной газовой плиты, на телах были обнаружены проколы и порезы. Двое молодых мужчин и молодая женщина, жертвы происшествия, не были опознаны.

Шехина. Сияющее Присутствие Бога.

Содержимое пакетика по-прежнему выглядело как годовой запас обрезков ногтей и обесцвеченных лобковых волос. Наклейка содержала таксономию на собачьей латыни и инструкцию: 0,5 мл того, 2,5 мл сего, настаивать столько-то в таком-то количестве мл воды… Она приготовила заварку в своем японском чайнике с бамбуковой ручкой, налила чашку и дала чашке и чайнику остыть, пока сидела, уставившись на питье, испуганная больше, чем когда-либо в жизни. Снова вскипятила чайник. Вылила остывшее. Заварила свежее. Налила чашку. Пахло концентрированным лесом. У напитка был вкус электрической лампочки. Она осушила чашку одним глотком и запаниковала от бесповоротности своего безрассудства. Когда холодная паника прошла, она села в самое удобное кресло и приготовилась к тому, что должно было произойти. Кресло было неудобным; ей было неудобно. Она чувствовала, что должна сидеть в особенном месте, в особенной позе, слушать особенную музыку, одетая в особенную одежду. Она довольствовалась тем, что опустилась на колени на коврике перед стойкой с мечами.